Николай Леонов - Идеальная афера

Он молча протянул телефонную трубку Гурову, и тот через пару секунд услышал взволнованный голос «друга и соратника»:

– Лев, тут та-акое! Срочно подъезжай в ОВД Центрального района. Убит Бортников, на моих глазах убит, он же на встречу со мной шел! Я убийцу повязал и районщиков вызвал, но они мне не верят, чуть наручники не нацепили! У меня ведь с собой никаких документов, только командировочное из долбаного Подольска да временный пропуск в НИИ.

Гуров с изменившимся лицом передал трубку генералу. Тот молча слушал еще с минуту, а потом отрывисто рявкнул:

– Ничего не предпринимать до моего приезда! Я буду через пятнадцать минут, чтоб за это время вывели этого типа из ступора любой ценой, но больше – ни-че-го! Я его сам допрошу!

А затем, с досадой швырнув трубку на аппарат, всем корпусом развернулся к Гурову:

– Убит сотрудник Алины, ее заместитель. Но вы-то с кем сейчас говорили, кто убийцу Бортникова задержал? Ничего не понимаю, ничего!

– Я тоже, – с досадой ответил Лев. – А с кем говорил, это я вам по дороге объясню.

«Вот попали, на ровном месте и мордой об асфальт, – растерянно думал Гуров. – Что же там случилось? Однако пока Беззубов в легком шоке, надо дожать его».

– Теперь, в свете таких забавных наворотов, – сказал он довольно жестко, – вы не хотите изменить свое решение относительно эксгумации?

– Но при чем тут... – начал генерал Беззубов, но тут же сам оборвал себя и безнадежно махнул рукой. – Хорошо, если без этого не обойтись, я дам санкцию.

Только через три с лишним часа Гуров и Крячко остались вдвоем, в гуровских апартаментах, куда теперь не миновать было переезжать засвеченному по самое некуда Станиславу. Играть теперь роль наладчика из Подольска больше не было никакого смысла. Оба сыщика пребывали в растерянном, подавленном состоянии, что немудрено. Поганые неожиданности, начавшиеся этим утром, продолжились не менее погано.

Приехав с Гуровым в райотдел – с ними был еще срочно прихваченный подполковник Калюжный, – генерал жутко наорал на весь личный состав районщиков, срывая свое раздражение от бессилия, от полного непонимания происходящего. Объяснения, данные ему Львом по дороге относительно роли Крячко, тоже настроения Беззубову не улучшили, он чуть зубами от злости не скрипел, назвал внедрение Станислава дешевым любительским трюком и с Гуровым говорил таким ледяным тоном, что хоть волков морозь в салоне черной «Волги». Больше всего, как прекрасно понимал Лев, Беззубова взбесило то, что он не был поставлен в известность об этом ходе сыщиков. Гуров окончательно убедился, что начальник светлораднецкого ГУВД не слишком умен. Ведь это именно он дал Орлову информацию о подольском флюориметре, о том, что должен появиться инженер-наладчик! Что, неужели не догадывался, зачем Петру Николаевичу она потребовалась? Или забыл в пароксизме злости?

Это говорит о недостатке профессионализма, так что не ему их со Стасом в любительщине обвинять!

Нагнав страху на районщиков, Беззубов, только что кулаком по столу не грохая, потребовал срочно привести к нему на допрос убийцу Бортникова. Лев был уверен, что допрос надо проводить не здесь и уж, конечно, не генералу. Они со Станиславом, нет сомнений, лучше бы справились с этой задачей, но Беззубов закусил удила, никаких возражений слушать не желал, хорошо еще, что разрешил им присутствовать.

Не получилось допроса. О том, что так и будет, Лев подумал сразу, как только увидел убийцу, которого втолкнули в срочно освобожденный кабинет на втором этаже РОВД двое дюжих сержантов. Допрашивать людей с такими лицами – дело безнадежное, им надо экстренную медицинскую помощь оказывать.

В мокром, грязном, заляпанном кровавой слизью пальто, с руками в наручниках за спиной, с остановившимся взглядом – в его глазах явственно метался болотный огонек подступавшего безумия! – он вызывал одновременно ужас, жалость и отвращение. Привести его в чувство удалось только что, а о методах, которыми приводили, Гуров старался особо не задумываться, знал он методы районщиков! То-то свежий кровоподтек у этого типа под глазом. Губа разбита.

В окружающем он ориентировался слабо. Точнее, никак. Словно бы не слышал рева генерала, который совершенно потерял лицо, матерился, как пьяный механизатор, и кулаком по хлипкому столу не раз заехал. Гуров досадливо поморщился: м-да! Что допрашивающий, что допрашиваемый – один другого стоили. В таких замечательных следственных условиях, с такой техникой дознания, конечно же, ценная информация забьет могучей струей. Как из кладезя! Рядом неодобрительно хмыкнул Крячко. Уж больно наглядно демонстрировал Антон Павлович Беззубов, как ни при каких обстоятельствах нельзя проводить допрос.

Но безобразная сцена длилась не более трех минут, а окончилась совершенно неожиданно и страшно.

Лицо убийцы резко побледнело, хоть бледнеть дальше было вроде некуда, глаза расширились, выпучились, словно хотели вылезти из орбит. Он сделал глубокий всхлипывающий вздох, шагнул вперед.

– Я не убивал! Я не хотел! Э-это же бред, это мне все кажется! Не-е-ет!!

Изумленный первыми словами допрашиваемого, а позже выяснилось, что это были вообще первые членораздельные фразы, сказанные им после совершения преступления, генерал Беззубов даже прервал свою громовую матерную тираду, в которой грозил тому такими «следственными мероприятиями», что покойник испугался бы.

Первыми словами, но и последними. Потому что убийца вдруг дернулся, словно попав под высоковольтный разряд, а затем осел, оплыл на грязный линолеум кабинетика. Словно из него разом вынули все кости, остался студень.

Первым поняв, что происходит, Гуров метнулся к телу, лежащему на полу бесформенной кучей, перевернул на спину. Заглянул в широко распахнутые глаза, несколько раз провел над лицом ладонью. Зрачки на изменение освещенности не реагировали. Крячко, кинувшийся на помощь другу, уже лихорадочно пытался прощупать пульсовую волну на яремной вене. Тщетно! Не было пульса.

– Да что такое с ним?! – Вспотевший, красный от гнева Беззубов, обогнув хлипкий канцелярский столик, тоже шагнул вперед. – Придуривается или опять в обморок свалился?

Гуров оторвал взгляд от лица лежащего человека – оно менялось на глазах, как будто чья-то рука стирала с него печать безумия, – поднял голову, а затем сказал, большим напряжением воли стараясь сохранять корректность тона:

– Увы! Отпридуривался. Ваш блистательный допрос закончен, господин генерал. Если его продолжат, то совсем в другом месте. Станислав, прекрати эту бессмысленную возню, непрямой массаж сердца бедняге не поможет, не тот случай. Что ты, мало покойников в своей жизни перевидал? Если бы дефибриллятор... – И с прорвавшимся раздражением, не скрывая иронии, поинтересовался: – У вас, господин генерал, в тутошнем хозяйстве паршивенького дефибриллятора не завалялось? Я почему-то так и думал. А жаль, однако!