Фредерик Форсайт - Афганец

Два индийца тут же оставили рабочие места, сбежали вниз, открыли свои шкафчики и вернулись уже с оружием. Один из них подошёл к шкафуту, где штормовой портик ближе всего к воде и где матросы поднимаются на борт.

Другой поднялся на мостик и приставил дуло пистолета к виску капитана Монталбана.

— Пожалуйста, капитан, ничего не предпринимайте, — мягко предупредил он. — Сбавлять ход не нужно. Мои друзья будут здесь через несколько минут. И не пытайтесь подать какой-либо сигнал, иначе мне придётся застрелить вас.

Шокированный, капитан ни о чём подобном и не думал. Придя в себя, он посмотрел на радио, но перехвативший его взгляд индиец покачал головой. Этим сопротивление и ограничилось. Спустя четыре минуты на борт поднялись ещё четверо террористов, и теперь у экипажа уже не было никаких шансов.

Последний из «рыбаков» проткнул лодку ножом, и она быстро пошла ко дну. Трое других, прихватив матерчатые сумки, уже пробирались по палубе через мешанину из труб, люков и переходников.

Вскоре все четверо были на мостике — два алжирца и два марокканца, отобранные доктором Хаттабом месяцем раньше во время его короткого визита в Северную Африку. Говорили они только на арабском, но с переводом им помогали индийцы. Четверых матросов-южноамериканцев отогнали на бак. Ещё через несколько минут судно легло на новый курс.

Едва стемнело, как четверо матросов были хладнокровно расстреляны и сброшены за борт. Для балласта ноги каждому обвязали цепью. Если в душе капитана Монталбана и тлела искра надежды, теперь она угасла. Он не знал, что на родине оба алжирца были членами «Вооружённой исламской группы» и принимали участие в убийстве сотен беспомощных, ни в чём не повинных феллахов, смерть которых была всего лишь страшным посланием алжирскому правительству. Для них, с одинаковым равнодушием проливавших кровь мужчин, женщин и детей, больных и стариков, расстрел четырех матросов был пустяком, обычной формальностью.

Всю ночь «Донна Мария» шла на север, но уже не в направлении значившегося в маршрутном листе пунктом назначения Пуэрто-Рико. Слева по борту расстилалось Карибское море, справа вытянулись две цепочки островов — Подветренные и Наветренные, чьи тёплые воды, как считают многие, привлекают только туристов, но которые на самом деле живут за счёт использующих их в качестве транзитного пункта грузовых судов.

В этой суете снующих взад-вперёд пароходиков и танкеров «Донна Мария» и затеряется до тех пор, пока не наступит её время снова идти к Пуэрто-Рико.

Море успокоилось и качка уменьшилась, когда «Графиня Ричмондская» достигла экваториальной штилевой полосы. Юсуф Ибрагим впервые за несколько дней выбрался из каюты — с бледным осунувшимся лицом и по-прежнему горящими ненавистью глазами. Ненависть звучала и в голосе, которым он отдавал приказы. Из машинного отделения подняли хранившуюся в надёжном месте двадцатифутовую надувную лодку и, накачав, повесили на двух стрелах шлюпбалки над кормой.

Шесть человек, сопя, пыхтя и обливаясь потом, притащили, подвесили и закрепили два стосильных мотора. Потом с помощью лебёдки лодку осторожно спустили на воду. Подали и установили топливные баки. Немного покапризничав, моторы ожили. Вставший за руль штурман-индонезиец отвёл моторку на безопасное расстояние и обошёл «Графиню» по кругу.

И наконец шесть оставшихся членов команды спустились на лодку по верёвочной лестнице, оставив на борту одного полубезумного калеку. Судя по всему, настало время генеральной репетиции.

Цель манёвра заключалась в том, чтобы дать оператору Сулейману возможность снять судно цифровой камерой с расстояния триста футов, а потом через ноутбук и спутниковый телефон передать отснятое на веб-сайт для записи и последующей демонстрации по телевидению.

Что происходит, Майк Мартин понял без объяснений. Интернет и киберпространство давно стали пропагандистским оружием террористов. Среди миллионов живущих в семидесяти странах мира мусульман неизменно находились те, кто, читая в газетах о самоубийцах-шахидах или видя на экранах телевизоров ужас и смерть, проникались желанием совершить нечто подобное.

В замке Форбс Мартину показывали присланные из Ирака видеозаписи, на которых отправляющиеся на смерть бомбисты улыбались перед камерой. В таких случаях оператор обычно оставался в живых. Здесь же гибель ждала всех: и оставшегося у штурвала Ибрагима, и снимающего сцену теракта Сулеймана, и всех остальных, находящихся с ним в лодке.

Понимая, что их ждёт, Мартин, однако, не знал главного: где и когда. И ещё он не знал, какой именно смертоносный груз таится в стальных контейнерах. Может быть, взять инициативу в свои руки и нанести удар первым? Подняться на борт раньше всех, убить Ибрагима и захватить корабль? Нет, шансы на успех невелики. Моторка догонит судно за несколько секунд, а против шестерых ему долго не продержаться.

После репетиции лодку оставили висеть на шлюпбалке, инженер прибавил ходу, и «Графиня Ричмондская» устремилась на северо-запад, к побережью Сенегала.

Оправившись от морской болезни, Юсуф Ибрагим проводил больше времени на мостике и в кают-компании, где все собирались к обеду. И без того напряжённая атмосфера с появлением иорданца накалилась до предела.

Все восемь находящихся на борту человек приняли решение умереть шахидами, мучениками, но это вовсе не значило, что долгое ожидание и вынужденное безделье не действовали на нервы. И только постоянные молитвы и усердное чтение Корана позволяли людям оставаться внешне спокойными, сохранять твёрдость веры и не поддаваться сомнениям.

Никто, кроме инженера и Юсуфа Ибрагима, не знал, что находится в шести морских контейнерах, занимающих большую часть бака «Графини Ричмондской», от мостика до форпика. И только иорданец, похоже, был в курсе того, куда идёт судно и какую цель выбрали для него стратеги «Аль-Каиды». Остальным приходилось принимать на веру обещания вечной славы и гарантированного места в садах Аллаха.

Пары часов в обществе Ибрагима хватило Мартину, чтобы понять — иорданец следит за ним. Его пустой, полубезумный взгляд следовал за Афганцем почти неотступно. И, наверное, надо было обладать нечеловеческой выдержкой, чтобы сохранять при этом совершенное хладнокровие.

Пристальное внимание порождало беспокойство, и в голову сами собой лезли неприятные вопросы. Может быть, Ибрагим всё-таки видел Измат Хана в Афганистане? Что делать, если он станет задавать вопросы, на которые у Мартина просто нет ответов? Или причина в том, что он допустил какую-то ошибку в молитве? Не собирается ли в таком случае иорданец проверить его, попросив процитировать какой-то незнакомый отрывок?