Фредерик Форсайт - День Шакала

Холод раннего весеннего парижского утра становился еще более пронизывающим от осознания того, что предстояло привести в исполнение смертный приговор. 11 марта 1963 года, в шесть часов сорок минут, во внутреннем дворе Форта д'Иври офицер французских ВВС стоял у вбитого в гравий столба со связанными за спиной руками и, все еще не веря своим глазам, смотрел на взвод солдат, выстроившихся в двадцати метрах от него.

Скрипнул гравий под легкими шагами, черная повязка легла на глаза Жана-Мари Бастьена-Тири, тридцати пяти лет от роду, подполковника. Клацанье затворов заглушило бормотание священника.

За стеной форта водитель грузовика «берлье» нажал на клаксон, так как шустрая легковушка пересекла ему путь. Гудок заглушил команду «Целься!», поданную командиром взвода. Треск ружейных выстрелов остался незамеченным в просыпающемся городе, разве что поднял в небо стайку голубей. Эхо растворилось в нарастающем шуме уличного транспорта.

Расстрел этого офицера, возглавлявшего группу боевиков секретной армейской организации (ОАС), приговорившей к смерти генерала де Голля, президента Франции, был призван положить конец дальнейшим попыткам покушения на жизнь главы государства. По иронии судьбы, он стал началом нового этапа яростной схватки. Чтобы найти объяснение этому парадоксу, необходимо напомнить, почему в то мартовское утро изрешеченное пулями тело повисло на веревках во дворе военной тюрьмы под Парижем…

Солнце наконец скатилось за стену дворца, длинные тени, упавшие на двор, принесли долгожданную прохладу. Даже в семь часов вечера самого теплого дня года температура воздуха не желала падать ниже двадцати пяти градусов. По всему городу парижане усаживали ворчащих жен и галдящих детей в автомобили и поезда, чтобы отправиться за город на субботу и воскресенье. А несколько мужчин, собравшихся в предместье Парижа, решили, что этот день, 22 августа 1962 года, должен стать последним для Шарля де Голля, президента Франции.

Пока городское население готовилось бежать от жары к относительной прохладе рек и лесов, в Елисейском дворце продолжалось заседание правительства. На гравии двора, образовав замкнутый на три четверти круг, застыли шестнадцать черных автомобилей «ситроен DS». Водители, сбившись в кучку у западной стены, куда тень упала раньше всего, лениво болтали, давно привыкнув к тому, что большую часть рабочего дня им приходилось ждать своих высокопоставленных пассажиров.

В половине восьмого недовольное брюзжание водителей по поводу затянувшегося совещания прервало появление швейцара за стеклянными дверьми дворца. Он дал знак охране, водители побросали недокуренные сигареты и втоптали их в гравий. Внутренне подобрались сотрудники службы безопасности и охранники. Распахнулись массивные железные ворота.

Водители уже разошлись по машинам, когда появилась первая группа министров. Швейцар открыл дверь, и члены кабинета спустились по шести ступенькам, ведущим во двор, обмениваясь пожеланиями хорошего отдыха. «Ситроены» по очереди подкатывали к ступенькам, швейцар с поклоном открывал заднюю дверцу, министры рассаживались, и мимо отдающих честь республиканских гвардейцев машины выезжали на Фобур Сен-Оноре.

Спустя десять минут двор опустел. Остались лишь два длинных лимузина «ситроен DS 19», которые медленно подкатили к ступенькам. В первом, украшенном флажком президента Французской Республики, за рулем сидел Франсуа Марру, водитель-полицейский из центра подготовки национальной жандармерии в Сатори. В силу природной молчаливости он держался обособленно от шоферов министров, а право водить автомобиль президента заслужил стальными нервами, хладнокровием, быстрой и умелой ездой. Кроме Марру, в кабине никого не было. За рулем второго «DS 19» также сидел выпускник центра в Сатори.

В семь часов сорок пять минут другая группа появилась за стеклянными дверьми, приковав внимание охраны. Шарль де Голль в неизменном темно-сером двубортном костюме и черном галстуке галантно пропустил вперед мадам Ивонн де Голль и, взяв ее под руку, вместе с ней спустился по ступенькам к ожидающему «ситроену». Они сели на заднее сиденье, мадам де Голль – слева, президент – справа от нее.

Их зять, полковник Ален де Буасье, тогда начальник штаба танковых и кавалерийских соединений французской армии, проверил, надежно ли закрыты задние дверцы, и занял свое место рядом с Марру.

Двое мужчин, сопровождавших президента и его супругу, направились ко второму лимузину. Анри Джудер, телохранитель де Голля, сел рядом с шофером, поправил кобуру с тяжелым пистолетом, закрепленную под левой подмышкой. Когда машины ехали по улицам, его глаза беспрестанно оглядывали тротуары и углы, мимо которых они проносились. Второй мужчина, комиссар Дюкре, начальник службы безопасности президента, сказал пару слов охранникам и, убедившись, что все в порядке, залез на заднее сиденье. Один.

Два мотоциклиста в белых шлемах завели двигатели и вырулили к воротам. Их разделяло не более четырех метров.

«Ситроены» описали полукруг и выстроились в затылок друг другу за мотоциклами. Часы показывали семь пятьдесят.

Снова распахнулись железные ворота, и маленький кортеж, мимо стоящих навытяжку гвардейцев, выкатился на Фобур Сен-Оноре, а затем на проспект Мариньи. Молодой человек в белом защитном шлеме, сидящий на мотоцикле в тени каштанов, подождал, пока кортеж проследует мимо, и устремился следом. Регулировщики не получали никаких указаний относительно времени отъезда президента из дворца, движение транспорта было таким же, как в любой другой день, и о приближении кортежа они узнавали по вою мотоциклетных сирен, едва успевая перекрывать движение на перекрестках.

На утопающем в тени проспекте кортеж набрал скорость и вырвался на залитую солнцем площадь Клемансо, направляясь к мосту Александра III. Мотоциклист следовал тем же путем. За мостом Марру выехал на проспект генерала Галлиени и далее на бульвар Инвалидов. Мотоциклист получил нужную ему информацию: генерал де Голль покидает город. На пересечении бульвара Инвалидов и улицы Варен он сбросил скорость и остановился у кафе на углу. Войдя в зал, он достал из кармана металлический жетон и направился к телефону-автомату.

Подполковник Жан-Мари Бастьен-Тири ждал звонка в баре на окраине Медона. Он работал в министерстве авиации, женат, трое детей. Под обликом респектабельного чиновника и примерного семьянина подполковник скрывал жгучую ненависть к Шарлю де Голлю, который, по его убеждению, предал Францию, и к тем, кто в 1958 году вернул старого генерала к власти, уступив Алжир местным националистам.