Александр Горский - Марионетка

Эта отлаженная еще с царских времен, а затем усовершенствованная в тридцатых годах прошлого столетия система прекрасно заменяла столь модные в некоторых странах пресс-конференции и обращения к населению, когда какой-нибудь руководитель отдела по расследованию особо тяжких преступлений тряс фотографией несомненно очень опасного преступника и призывал граждан оказать содействие в его розыске. В тот же день бдительные граждане усиленно принимались содействовать, причем степень усилий была зачастую прямо пропорциональна степени психических отклонений, имеющихся в голове добровольных помощников.

Макс знал, что и на отечественном телевидении имелись передачи с ужасающими названиями наподобие «Дежурной части» или «Экстренного вызова». Эти передачи имели свою постоянную внушительную аудиторию, превышавшую числом два миллиона человек. Однако одна половина из этих двух миллионов и так по долгу службы была обязана охотиться на беглеца, а другая половина, коротавшая время в местах не столь отдаленных, не представляла для Подгорного никакой опасности. Однако были еще пенсионеры и домохозяйки. Кому из них в порыве скуки придет желание щелкнуть пультом в самый неподходящий момент и наткнуться на фотографию Подгорного, угадать было невозможно, но то, что такие могут найтись, надо было помнить всегда.

В любом случае было понятно, долго прожить в квартире, которую он снимал под своим собственным именем, ему не удастся. Поэтому стоило поторопиться. Вернувшись в квартиру, Макс извлек из коробки сначала ноутбук, затем принтер и разместил их на кухонном столе. К радости Подгорного, принтер установился легко, и он распечатал пробный лист, после чего перефотографировал несколько страниц паспорта на телефон и перебросил снимки на ноутбук. Свободную версию фоторедактора Макс нашел в Сети довольно быстро. Установив ее на ноутбук, он принялся за работу.

Через час он уже рассматривал еще теплый, только что вынутый из принтера лист бумаги. Рокотов Андрей Юрьевич — хорошо звучит, солидно! Максу нравилось звучание в словах буквы «р». Ему казалось, что такие слова воспринимаются более внушительно, чем те, которым эта буква не досталась. Прописан в Новосибирске, женат, имеет двоих детей. Замечательно. Примерный семьянин, это всегда хорошо, это всегда внушает доверие.

Фотография. Макс вздохнул: со снимка, сделанного семнадцать лет назад, на него смотрел молодой человек, который мало чем напоминал нынешнего Максима Подгорного. Но основная беда была не в этом. Зная некоторую прямолинейность отечественных силовых органов, Макс был уверен, что именно этот снимок и будет разослан всюду, куда только можно. Во всяком случае, на первых порах. Хотя, кто знает, они вполне могли взять одну из свежих фотографий, имеющихся в редакции. Это будет еще опаснее. Макс протянул руку к телефону. Ближайшая парикмахерская располагалась всего через два дома. Оптика находилась рядом со станцией метро, куда идти было опасно. У метро выше риск наткнуться на полицейских. Макс вышел из дому и решительно направился в сторону парикмахерской.

Бочкарев с раздражением смотрел на сидящего перед ним человека. Раздражение становилось сильнее, оттого что его приходилось скрывать. Сидящий напротив был старше по званию.

— Другие версии? — Он постарался, чтобы его голос звучал достаточно доброжелательно. — Если честно, у нас нет оснований для того, чтобы их придумывать.

— Вы хотите сказать — рассматривать, — мягко поправил его Реваев.

— Нет, придумывать, — Бочкарев упрямо тряхнул головой, — чтобы версии рассматривать, их надо иметь. А у нас есть только одна версия, так как в деле все слишком очевидно. Здесь не надо ничего придумывать, товарищ полковник. Мы можем гадать только о мотиве, точнее, даже не о мотиве, а о том, что же такого обидного сказал уважаемый Анатолий Григорьевич не менее уважаемому Максиму Сергеевичу.

— Вам не кажется подобный подход несколько однобоким? — Реваев с грустью рассматривал портрет руководителя следственного комитета, висевший над головой Дмитрия Евгеньевича.

— Не кажется, — отбросил любезности Бочкарев, — в данном случае не кажется. Какие могут быть версии там, где два человека всю ночь пили, а потом один зарезал другого?

— Ну да, — кивнул Реваев, — есть труп, есть нож, есть собутыльник.

— Вот именно, — обрадовался Бочкарев.

— Это слова Подгорного, именно так он и обрисовал ход ваших мыслей. Не ваших лично, конечно. Того следователя, который будет вести это дело. Этим следователем оказались вы.

— Ну что же, — Бочкарев сохранял хладнокровие, — я рад, что мы с преступником на одной волне. Возможно, это будет способствовать его скорейшему задержанию.

— Вы рассматриваете ситуацию так, словно убитый с Подгорным находились вдвоем взаперти. Но ведь это не так.

— Вы меня извините, Юрий Дмитриевич, я, конечно, знаю, что многие наши коллеги, выйдя на пенсию, переходят в адвокаты. Но вы ведь еще не на пенсии.

Уголки губ Реваева чуть дрогнули, когда он услышал многозначительное «еще». Понятно, что майор был младше его по званию и работал в областном управлении, но, как догадывался Реваев, подробности этого разговора вряд ли останутся тайной для его руководства.

— Не надо думать, что мы здесь только по прямой ходим, — продолжил Бочкарев, — мы проверили и женщин, и дежурившего в ту ночь охранника. Ни у кого из них следов крови на руках и одежде не обнаружено.

— Я не говорю, что виновен кто-то из них, — вздохнул Реваев, — но в любом случае времени, чтобы смыть кровь, у них было предостаточно.

— Так ведь и у Подгорного его тоже хватало! — торжествующе воскликнул Бочкарев. — Чего он в бега подался? Рассказал бы нам сейчас свою версию.

— Ну что же, Дмитрий Евгеньевич, — Реваев поднялся, протянул Бочкареву руку, — не буду мешать вашей работе.

— Всего доброго, товарищ полковник, — расплылся в улыбке майор.

— А что, носки тоже гладят? — Жора с удивлением рассматривал стопку еще теплого белья. — И трусы? — изумление его выросло еще больше.

— Что тебя удивляет? — Виктория деловито раскладывала вещи по полкам.

— Даже не знаю. — Мясоедов задумчиво потер щетину на подбородке. — И что, ты теперь мои трусы все время гладить будешь?

Крылова обернулась.

— Тебя это смущает?

— Ну так, — Жора помахал рукой, — в некоторой степени.

— Странно, — удивилась Виктория, — а когда я их с тебя в постели стягиваю, тебя это совсем не смущает.

Она захлопнула дверцу шкафа и вышла из комнаты, предоставив Жоре возможность в одиночестве размышлять о парадоксах длящейся уже третий день совместной жизни.

— Меня все устраивает.