Александр Горский - Марионетка

Вернувшись на кухню, Макс бросил две растворимые таблетки в стакан с водой. Два кругляша, упав на дно стакана, пускали пузырьки, неторопливо разделяясь на сотни частиц, которые, если можно было доверять написанному на упаковке, должны были начать действовать уже через несколько минут после приема. С трудом дождавшись, когда таблетки наконец растворились, Макс жадно выпил всю воду и вновь подошел к кулеру. После второго стакана ему стало легче. Легкое дыхание ветра вдруг коснулось затылка, и Подгорный обернулся. Ведущая на террасу дверь была открыта. Пошатываясь, Макс доковылял до двери и хотел было ее закрыть, однако очередное дуновение легкого ночного ветра навело Макса на мысль, что ему было бы неплохо посидеть на свежем воздухе и как следует продышаться. Все равно до тех пор, пока таблетки не подействуют, заснуть не удастся. Макс вышел на террасу и облокотился на перила ограждения. В саду было тихо, уснули даже вездесущие подмосковные комары, во всяком случае, не было слышно их монотонного раздражающего писка. На столе были разбросаны грязные тарелки с остатками еды, между ними стояли две пустые бутылки виски.

— Обе, значит, уделали, — хмыкнул Макс, — конечно, башка разламывается, Толя, наверно, тоже помирает.

Макс понял, что почему-то называет банкира Толей, хотя еще в начале вечера он был не иначе как Анатолием Григорьевичем. Очевидно, выпитые совместными усилиями полтора литра виски сделали их отношения более дружескими.

— А что, нормальный мужик, — сам себе сказал Подгорный, зачем-то спускаясь по ступеням, ведущим в сад.

Макс икнул, а затем его вырвало. Два стакана воды, вместе с растворенными в них таблетками аспирина, вырвались наружу. Несмотря на то, что лекарство еще не успело усвоиться организмом, головная боль неожиданно прошла. Возможно, она прошла не полностью, или вовсе никуда не уходила, но сейчас Максу было не до нее. Он смотрел на лежащего неподвижно человека и понимал, что этот человек не спит. Локтионов лежал на боку, поджав ноги и обхватив руками живот. Его руки, так же как и некогда белоснежная рубашка, были залиты кровью. Лицо банкира застыло в гримасе предсмертной боли, выпученные глаза остекленели, в них не было и следа той живой энергии, которая переполняла Локтионова еще несколько часов назад. Это были глаза мертвого человека. Макс шагнул в сторону и наступил на какой-то твердый предмет, валявшийся в траве. Подгорный наклонился и увидел нож, тот самый кухонный нож, которым Анатолий Григорьевич так ловко нарезал мясо. Теперь этим ножом в тех же целях воспользовался кто-то другой. Макс оглянулся. Вокруг не было никого, кто мог бы представлять хоть какую-то опасность, вокруг не было вообще никого. Кроме одного человека. Его самого.

Неожиданно Макс понял, что сотрудники полиции, которых он обязан вызвать на место преступления, увидят то же самое. Дальнейшие их действия предсказать было нетрудно.

В голове пульсировала только одна мысль. Вероятно, она была крайне плоха, но ничего другого в голову не приходило. Макс сбросил с себя грязную одежду прямо в гостиной и голышом прошел в ванную. После душа Подгорный почувствовал себя немного бодрее, однако новых мыслей в голове у него не появилось. Через телефонное приложение Макс вызвал такси. Машина должна была приехать через шестнадцать минут. Этого должно было хватить, чтобы собрать все самое необходимое. И действительно, ровно через шестнадцать минут Подгорный забрался на заднее сиденье белой «камри», а еще через тридцать минут он вышел из машины прямо возле выхода станции метро «Молодежная». Почему он назвал водителю именно эту станцию, Подгорный не знал. Он понимал одно — ему надо сменить машину. По дороге он успел разговориться с водителем и приобрести у него несколько сим-карт. В отличие от выдаваемых бесплатно в салонах сотовой связи эти обошлись Максу по пятьсот рублей каждая, зато они не были привязаны к его паспортным данным. Макс Подгорный уверенной поступью переходил на нелегальное положение.

Возле входа в метро стояла одинокая машина такси. Макс сел в старенький потрепанный «хёндай» и попросил отвезти его к Киевскому вокзалу. В здании вокзала он купил несколько дешевых сотовых телефонов. Пока он расплачивался, мимо неторопливым шагом прошли двое патрульных. Они не обратили на Макса никакого внимания. Обычный мужчина средних лет, хорошо одетый, с дорогой дорожной сумкой. Какой-то командировочный. Однако Макс понимал, что это безразличие патрульных продлится еще недолго. Было уже начало пятого. Утром жена Локтионова в любом случае отправится искать загулявшего супруга. Кто знает, как рано она проснется. А может, она уже проснулась? Макс невольно втянул голову в плечи и заторопился к выходу.

Полковник Реваев нащупал противно жужжащий телефон и, прежде чем принять вызов, машинально отметил время, высвечивающееся в верхней части экрана. Шесть утра. В Москве в это время он обычно вставал. Однако сейчас он был не в Москве, и поспать можно было на полчаса дольше. Однако не судьба. Номер звонящего был неизвестен, вполне возможно, что кто-то набрал неверные цифры.

— Слушаю вас, — сонно пробормотал Реваев в слабой надежде, что звонок действительно сделан ошибочно и он сможет еще полчасика подремать. Нет, не судьба.

Звучащий в трубке голос заставил Реваева сесть в постели, свесив на пол босые ноги. Полковник внимательно слушал своего собеседника, иногда вставляя многозначительные «так-так» или «надо же», чтобы подтвердить свое внимание к разговору. Свой монолог звонивший закончил вопросом, который Реваев слышал много раз в жизни, но, к сожалению, не всегда мог на него ответить:

— Юрий Дмитриевич, что делать-то теперь?

— Максим, — вздохнул Реваев, — какой совет вы ожидаете от меня услышать? Как следователь, я могу сказать вам только одно: попытка скрыться с места преступления — это худшее из того, что могло прийти вам в голову. Все, что вы можете сделать сейчас, — это вернуться обратно. Если полиции на месте еще нет, то ее следует вызвать. Поймите, чем скорее начнутся следственные действия, тем больше шансов найти преступника. Сейчас вы фактически играете на руку убийце.

— Но вы верите, что это не я убил Локтионова? — выкрикнул Макс.

— Максим! Когда-то давно мы с вами уже разговаривали на эту тему. Вера — это не то понятие, которым может оперировать следствие. — Реваев немного помолчал. — Как человек могу сказать — да, я вам верю.

— Спасибо, Юрий Дмитриевич.

— Если от этого вам будет легче, то пожалуйста. Хотя для вас сейчас гораздо важнее, чтобы вам поверили те, кто будет заниматься этим делом.

— А они поверят?

Реваев молчал.

— Они поверят мне, Юрий Дмитриевич?