Леонид Млечин - Ночь в Дамаске

— Ну как? — спросили они.

Усманов пожал плечами.

— Честно говоря, не знаю. Он уже сильно пьян. Смотрите, чтобы не перебрал, а то просто отключится.

Усманова провели в соседнюю квартиру, где ему предстояло ждать, пока не завершится разговор с Олегом Червонцевым. Эта было совершенно пустое, почти без мебели помещение. Усманова усадили в дряхлое кресло и включили телевизор. Доктор с сожалением подумал об оставленном в соседней квартире столе и уткнулся в экран.

А исполнявший обязанности резидента внешней разведки чувствовал себя как дома, и причиной тому был не только коньяк и бурбон. Давно уже Олег Червонцев не слышал столько комплиментов в свой адрес.

Когда Усманов ушел, к Абд аль-Хакиму присоединился высокопоставленный сотрудник разведотдела главного управления безопасности Ахмед Шараф, который тоже оказался замечательным собеседником. И он свободно говорил по-русски.

Коллеги, оказывается, были прекрасно осведомлены о Червонцеве. Высоко ценили его способности. Посмеивались над далеким московским начальством, которому Червонцев вынужден подчиняться.

— Вам бы и быть начальником разведки, Олег, с вашим-то опытом, — заметил Ахмед Шараф.

— Я готов работать у такого директора, — немедленно отреагировал Абд аль-Хаким, который пил с Червонцевым наравне.

— Хорошая мысль, — согласился Червонцев.

Приятно, черт побери, быть среди людей, которые способны оценить тебя по достоинству.

— Политики приходят и уходят, — продолжал Абд аль-Хаким. — Не это главное. Главное — это то, что мы, русские и сирийцы, были и остаемся друзьями и союзниками. И должны неустанно размышлять над тем, как сохранить наши отношения.

Олег Червонцев научился произносить тосты на арабском и с обоими офицерами по очереди выпил за дружбу. Две последние порции, пожалуй, оказались лишними, хотя ни сам Червонцев, ни его гостеприимные хозяева сразу этого не поняли.

— Так что, Олег, вы готовы нам помочь в борьбе за подлинно народную Сирию? — громко спросил Ахмед Шараф.

— Конечно, — подтвердил Червонцев, чья рука никак не могла подцепить ломтик лимона. Эти замечательные люди ему так понравились, что он был готов на все. — Да я вообще лучше у вас останусь, — заплетающимся языком предложил Червонцев. — Не хочу возвращаться к своим идиотам. Они мне надоели.

Хозяева переглянулись.

— Выпьем за нашего русского друга, — провозгласил Абд аль-Хаким.

Это была последняя рюмка, которую в тот вечер осушил Червонцев. Он настолько опьянел, что перестал что-либо воспринимать.

— Перестарались, — горестно констатировал Ахмед Шараф, когда убедился, что Червонцев уже ничего не понимает.

Глаза у него закрылись. Он бы сполз со стула, если бы его не поддержали.

— А говорили, что он способен выпить значительно больше, — удивился Шараф.

— Выпил бы, если бы ему ничего не подмешали в питье, — напомнил Абд аль-Хаким. Надевая пиджак, спросил: — Что будем делать?

Теперь Абд аль-Хаким не производил впечатление человека, который выпил больше положенного.

— Доложим руководству, — пробормотал Ахмед Шараф. — Для того начальство и существует, чтобы решать.

Абд аль-Хаким чуть заметно пожал плечами и пошел умыться. Свою миссию он выполнил, хотя и без особого удовольствия. В сирийской разведке у него была слава одного из лучших вербовщиков. Когда-то он гордился своими талантами. Но в последнее время завербованные им люди вызывали у него скорее презрение. Разве платные агенты заслуживают уважения?

Из соседней комнаты он позвонил человеку, который ждал звонка и сразу снял трубку. Услышав отчет, тот разозлился:

— Зачем вы его напоили? Что теперь с ним делать?

— Надо немедленно отправлять его назад, пока его не начали искать, — хладнокровно ответил Абд аль-Хаким. — Профессор здесь и ждет.

— Русский дал согласие работать с нами?

— Нет. Но он сказал, что желает с нами остаться…

— Пьяный разговор к делу не пришьешь.

— У нас есть магнитофонная запись разговора. Да мы теперь можем держать его в руках, — с энтузиазмом ответил Абд аль-Хаким. — Никуда он не денется. Он будет на нас работать. Если мы предадим гласности его слова…

Пока решалась его судьба, Олег Червонцев храпел на кожаном диване в маленькой комнате возле кухни. С него заботливо сняли пиджак и галстук.

Усманов, увидев своего друга, пришел в ужас:

— Что вы натворили? Я должен обязательно вернуть его назад. А он в таком состоянии! Что будет, когда его увидят?

Сирийцы с презрением смотрели на Усманова. Когда им надоели его причитания, Ахмед Шараф, не стесняясь, распорядился:

— Уберите этого гомика.

Усманов вздрогнул и замолчал.

Никогда еще с ним не разговаривали так грубо и презрительно!

Сладко спящего Червонцева сирийцы снесли вниз и уложили на заднем сиденье машины. Усманов сел рядом с водителем. Они ехали по ночному Дамаску, притормаживая на перекрестках и сворачивая в нужных местах, но он смотрел на дорогу невидящими глазами.

Профессор Усманов вспоминал большой крестьянский дом, в котором вырос. Зима была лучшим временем года, потому что отец, отправляясь на заработки, брал его с собой в лес. А когда отец уходил один, в доме появлялись разные мужчины. Сидели на кухне вместе с его мамой. Она наливала им разбавленный спирт и угощала пловом. Мама совершенно преображалась. Она крутилась между мужчинами, которые похлопывали ее пониже пояса и при этом хохотали.

«Ты бы лучше погулял», — обыкновенно говорила ему мама, раскрасневшаяся от спирта и мужского внимания. Усманов убегал из дома и плакал. Он был достаточно взрослым, чтобы понять, для чего заявлялись в их дом незнакомые мужчины. Он возненавидел мать за то, что она предала его, и перенес эту ненависть на всех женщин в мире.

Впервые он почувствовал себя счастливым, когда в столице республики пожилой главный врач клиники пригласил юного ассистента к себе домой на ужин. Главврач был внимателен и заботлив. Усманов истосковался по добрым чувствам. Он с восхищением смотрел на своего руководителя.

После ужина они выпили немного водки и настоящего кофе, а затем начальник, высокий, статный мужчина, принялся его целовать. Раздел, увел в комнату и уложил в постель. Наконец-то Усманов осознал, что значит любить самому и быть любимым и желанным. Впервые в жизни он был счастлив. Они оставались любовниками несколько лет. Но главврач рано умер.

Потомившись месяц, Усманов стал подыскивать себе нового партнера. За эти годы отвык спать один. Встретить по-настоящему близкого человека не удавалось. Однажды попытка найти в Ташкенте партнера на ночь закончилась арестом. Его задержали вместе с молодым человеком нетрадиционной сексуальной ориентации, нуждавшимся в деньгах.