Андрей Левшинов - Полковник Русь. Знакомство с легендой

Русь пересёк двор и через калитку вышел на улицу, по обеим сторонам которой стояли причудливые архитектурные строения — выдумки среднего класса новой России. Дом полковника был крайним, позади него, за забором, шли каменистые гряды, поросшие сосновым лесом. Поселковая улица заканчивалась тропинкой, виляющей между причудливых валунов да островков розоватых кустов вереска, устилающих каждый пригорок.

Начинал свою тренировку Русь без особых усилий, с прогулки и одновременно дыхательных упражнений. Так, постепенно, он переходил в состояние концентрации. Зачем выполнять различные движения, если не замечать при этом малейшие нюансы состояния тела, психики и куда ещё более тонкой составляющей — энергетики? Русь пришёл к этому осознанию ещё в далёкой молодости при освоении первых уроков карате. С тех пор у него так и повелось: вошёл в состояние концентрации — тренируйся, а по-другому никак.

После дыхательной гимнастики йогов, уже находясь в состоянии, Русь побежал по извилистой тропке. Бег по пересечённой местности был излюбленным его занятием. Полковник никогда не бегал на расстояние, чтобы одолеть положенное количество километров, или на скорость и время. Нет, Русь добивался одного — он хотел, чтобы его дыхание оставалось ровным на подъёмах и спусках, во время ускорений и торможений, даже при прыжках через ямы, камни или низкий кустарник. Состояние саттвы, как называют его йоги, или уравновешенность тела и психики, — вот что было целью полковника уже не одно десятилетие.

Свернув с тропы, Русь побежал к каменистой гряде, где среди хаотично разбросанных валунов и выступающих зубцов скал можно было заняться настоящим паркуром. Тело у полковника было уже достаточно разогрето, все суставы отлично смазаны синовиальной жидкостью, так что без особого труда он начал перепрыгивать через препятствия с последующими кувырками и кульбитами. Проверку своего тела и внутреннего баланса полковник завершил на самом краю скалистого обрыва, пройдя на руках с вытянутыми вверх ногами. Но и этого ему показалось мало. Спустившись вниз, он сел на мшистую землю, скрестил ноги и начал практиковать мантры. Это была очень тонкая настройка внутренней энергосистемы, но без неё механизмы интуиции, сверхсознания и других возможностей улетучились бы уже через неделю.

Подровняв позвоночник, Русь вдохнул через нос и на выдохе стал издавать низкий звук, похожий на рычание льва. С пятого раза он удовлетворился звуком, сложил пальцы в мудру, показанную ему учителем по йоге лет тридцать назад, и сконцентрировался на вибрациях внизу живота. Он знал, чем ровнее психика, тем мощнее и правильнее будут вибрации. В эти минуты он старался полностью развязать все связи с окружающим миром, чтобы полностью погрузиться в мир звуков.

Между тем окружающая природа затихла. Солнечные лучи уже освещали верхушки деревьев, гранитные зубцы скал пробивались сквозь листву и хвою, выхватывая пятна мха и вереска на земле. По мере того как утробный рык Руся превращался в подобие раскатов грома, его кожа высохла, осталась лишь испарина на лбу. Глаза его были закрыты, на лице — намёк на улыбку, всё внимание сосредоточено на звуке или, вернее, вибрациях, которые он издавал. Своё тело, особенно его плотные фракции в виде костей, он превращал в своеобразный резонатор или колокол, издающий громоподобные звуки. Достигнув самой низкой ноты в это утро, Русь принялся прогонять вибрации по позвоночнику снизу-вверх, наполняя светом каждую из семи чакр. Это был завтрак для его внутренней энергетики. С каждым вдохом он заполнялся внешней праной, и каждый выдох передавал энергию духа его внутренней сути, сопровождая этот процесс громоподобными раскатами, отскакивающими от гранитных скал и теряющимися в глубине окружающего леса.

Почувствовав, что почти вся энергия, входящая в него при вдохе, превращается в звук и вибрацию, Русь удовлетворённо закончил свою практику лайя-йоги. Поднявшись, он направился обратно к дому, не думая ни о чём, не концентрируясь и как-то специально не расслабляясь. Просто шёл, будучи никем и одновременно всем окружающим миром: цветущим багряно-фиолетовым цветком иван-чая, каплями росы на иголках ели, серебряной паутиной, мощными стволами деревьев, могучей твердынью матушки-земли. Русь набрался природной силы, чтоб прокачать себя с помощью железа в спортзале.

Вернувшись в спящий посёлок, полковник окинул взглядом дома и по-отечески улыбнулся. Он охранял покой и сон, делал, по возможности, жизнь человеческой, на основе старых традиций. «Пусть спят, ещё не пришло их время, — думал Русь. — У Евы это была первая операция, и, как ни крути, это жёсткий режим жизни». У Руся ещё с юности в голове засели некоторые принципы из тибетской «Чжуд-ши»: «После жизни в жёстком режиме день — на отдых, после — можно опять трудиться».

С этими мыслями о труде и усилиях Русь вошёл в спортзал «гостевого» дома. У него прямо чесались руки. Совершив пару-тройку махов руками и наклонов туловища, Русь начал с мёртвой тяги. Размялся и разогрелся на своём весе в девяносто пять и потом пошёл по пирамиде вверх. Со ста сорока перешёл на одно повторение, не рискуя после длительного перерыва. Штанга требовала к себе такого же уважения, как и женщина. Например, через неё нельзя перешагивать, иначе она может отомстить. Премудрости работы с железом Русь постигал ещё восемнадцатилетним юнцом, хотя тогда ему не казалось, что он очень молод и неопытен. Тем не менее соблюдение советов старших товарищей по залу помогло ему уберечься от многочисленных травм, преследующих его сверстников.

Вытянув двести, Русь закончил с тягой и перешёл к приседаниям. Привычка тренироваться одному, когда в зале ещё никого нет, выработала у полковника неплохую технику, что значительно сократило время тренировок и позволяло сохранить кучу сил. Так же размявшись на штанге, он двинулся к вершине своего сегодняшнего дня. Сто пятьдесят на три и дальше сто шестьдесят, сто семьдесят, сто восемьдесят. Боль в левом колене остановила Руся, но и этот результат его удовлетворил.

Значительно устав на первых двух базовых движениях, Русь перешёл к жиму штанги лёжа. Здесь он стартовал с шестидесяти, оберегая суставы от травм. После ста двадцати перешёл на одиночные жимы, а сто пятьдесят стали финальными. «Если бы месяц тут пожить, то всё можно было бы приблизить к двум центнерам, а тягу к двумстам пятидесяти», — размышлял Русь, растягивая тело, покачиваясь на турнике.

Сейчас тело требовало растяжки, и хатха-йога вновь стала наполнять тело энергией. Размяв себя, как только можно, за десять минут, Русь подошёл к висящей в углу боксёрской груше и принялся наносить быстрые мощные удары в безостановочной длительной серии. Внимание, как и при беге, было у него сконцентрировано на ровном дыхании. Отмолотив грушу голыми руками, полковник приступил к комбинациям с использованием ударов ногами. Через минуту, заметив, что интерес стал пропадать, он закончил работу с грушей и совершил несколько медитационных дыханий с подъёмом рук перед собой и опусканием их через стороны.