Камилла Гребе - Спящий агент

Соня повернулась и крикнула в другой конец зала:

– Анна, какое давление на выходе?

– Нормальное, – тоненькая девушка в махровой кофточке близоруко всмотрелась в дисплей.

– Функция турбины?

Анне понадобилось несколько секунд, чтобы подойти к другому пульту.

– Тоже нормальная.

Хайнц мысленно выругался. Ему захотелось перенестись лет на сто назад. Тогда, в эпоху паровых котлов, существовала прямая связь между машиной и принимающим решения человеком, без этого компьютерного управления, которое, как теперь уже известно, может выйти из-под контроля. Но теперь невозможно переложить его функции на человека: слишком велик объем перерабатываемой информации. В паровозе, к примеру, кочегар подкидывал лопатой уголь и видел результат. Если что-то не так, он докладывал машинисту, который сидел тут же, в двух шагах от котла. А машинист говорил: «раскочегарь» или «кидай поменьше».

В современной атомной станции все сосредоточено в зале управления. Сюда стекает вся информация, и на ее основе принимаются решения. И все хорошо, пока информация соответствует действительности. Все замечательно, но при условии, что исправно работают программы, анализирующие импульсы с многочисленных датчиков. Между залом управления и кипящим реактором сотни сложных компьютерных систем, которые разговаривают друг с другом, сообщают операторам данные и одновременно их анализируют. Огромная рыболовная сеть с колокольчиком на каждой ячейке: ни одна рыбка, даже самая маленькая, не ускользнет незамеченной.

И он, Хайнц Андреевич , эту сеть запутал.

От страха ему стало так нехорошо, что он и припомнить не мог ничего подобного. С самого раннего детства. Холодный пот выступил на висках, в тело впились тысячи иголок.

Перед глазами пронеслись тысячи разрозненных картин.

Ганс… он впервые увидел сына, когда тому было несколько минут от роду. Он лежал на груди у Марианн. Воспаленные руки матери. Дед на смертном одре… в легочной клинике в Бад-Бельциге. Запах карболки. И его последний выдох… со странным, у живых не встречающимся писком.

Может быть, он умирает? Когда-то слышал, что перед умирающим в последние секунды проносится вся его жизнь. Как фильм.

Мать положила ему руку на плечо. Он вздрогнул и оглянулся.

Нет. Не мать. Соня. Озабоченный, если не испуганный взгляд.

Юсси принес кофе и бутерброды. Физиономия нейтральная, хотя Сонни знал, что он наблюдает за допросом через Гезелла из спецтамбура.

– Прошу, – Сонни пододвинул поднос Леннарту. – И продолжайте, пожалуйста.

– В ту ночь моя жизнь кончилась, – задумчиво произнес падший финансовый ангел. – Моя юность, надежды… мечты. Если хотите – всё. Всё рухнуло в ту ночь в московском отделе милиции.

Он неторопливо, даже как-то отстраненно рассказал, как работал в Министерстве финансов, как ему нравилось в Москве, какой насыщенной и интересной жизнью жили тамошние интеллектуалы. Как познакомился с Валентиной.

По мере приближения неизбежного финального крещендо Леннарт, как показалось Сонни, с трудом сдерживал бессильную ярость.

– Я всегда был уверен, что этот несчастный случай подстроен.

– Несомненно, – кивнул Сонни. – Почти сто процентов. Вам удалось увидеть вашу жертву?

– Нет… все произошло так быстро. Меня вытащили из машины и затолкали в милицейскую «Волгу».

Сонни кивнул.

– Вы сделали огромную ошибку. Надо было связаться с посольством. Вам это, возможно, неизвестно, но у нас есть немалый опыт таких же или подобных историй. Уже ставший банальным прием вербовки. Не только в России. В посольстве тоже об этом знают.

– Значит, вы хотите сказать, что я испохабил свою жизнь совершенно напрасно?

– Советский КГБ и, в частности, ЦСР [29] До 1991 года – Центральная служба разведки, 1-й отдел КГБ СССР. , которую потом преобразовали в СВР… о, они были эксперты по части таких спектаклей. А Кирилл – можно сказать, звезда первой величины. Вам просто не повезло, что они решили завербовать именно вас. Но если это вас утешит, вы не одиноки.

Леннарт горько улыбнулся и продолжил.

Он не мог, да, похоже, и не особенно хотел скрыть облегчение. Говорил быстро, словно спешил избавиться от жутких воспоминаний как можно быстрее. Рассказал о своей работе в Брюсселе, как неожиданная гибель Кирилла дала ему шанс сбросить ярмо предателя, как он сразу после этого проник в его квартиру, чтобы уничтожить все, что связано с его, Леннарта, именем, и нашел подробный список российских агентов в Швеции. Там было все – начиная от тщательно разработанных «правил контактных сессий», как он это называл, кончая хобби и сексуальными предпочтениями. Повторил, что смерть Кирилла была для него шоком, но отчасти и шансом на освобождение. Он выждал несколько недель на тот случай, если кто-то из СВР вступит с ним в контакт, и покинул Брюссель. После этого русские не давали о себе знать до самого последнего времени, когда этот человек нашел его и потребовал, чтобы он, Леннарт, сконструировал финансовую схему, в результате которой и он, и Леннарт будут сказочно богаты.

О том, что они собираются отравить Сведберга, у Леннарта не было ни малейшего представления, хотя задним числом он, разумеется, догадался, что имел в виду неизвестный, когда говорил о «внезапном и резком» падении курса акций «Свекрафта». И наконец, рассказал о событиях последних недель, об афере с опционами, о том, как сотрудница концерна, Гелас Дирави, напала на его след.

Бугшё замолчал и долго смотрел в кофейную чашку.

«Гадает, что ли, на кофейной гуще?» – мелькнула у Сонни дурацкая мысль.

– Я хотел бы передохнуть, – Леннарт поднял глаза на Сонни.

Ну нет. До конца еще далеко.

– Значит, он, этот человек , потребовал от вас список агентов, который вы… скажем так… позаимствовали в квартире Кирилла?

– Да.

– Есть ли в этом списке Хайнц Браунхаймер?

Леннарт кивнул.

– Будьте любезны написать мне все имена.

Леннарт начал писать, время от времени поглядывая на потолок.

Сонни поежился, когда увидел первую фамилию.

Этот человек когда-то был у них на подозрении, но постепенно отделу контршпионажа СЭПО дали красный свет. Известный деятель с могущественными друзьями в социал-демократической партии. Тогда было просто невозможно к нему подобраться. И второе имя тоже показалось Сонни знакомым.

– Вы можете описать человека, который недавно вступил с вами в контакт?

– Лет шестидесяти. В хорошей форме. Узкое, длинное лицо. Очень редкие волосы, с сединой, зачесаны набок. Загорелый. И мне показалось, что он говорит по-русски с акцентом. Возможно, с кавказским… но трудно сказать. Вы, наверное, знаете, что на Кавказе чуть не сто пятьдесят языков?