Анна Богстам - Очевидец

Звук громкого откашливания со стороны двери за их спинами прерывает Маргарету.

– А не лучше ли, если каждый закончит те дела, которые им были поручены? Мне не очень нравится брать то, что начал кто-то другой. Если Харриет отсутствует на работе по личным делам в рабочее время, а потом проявляет инициативу после работы, то я не считаю, что это должно на мне отражаться, – говорит Йоран и садится на пустой стул напротив Маргареты.

Он наверняка довольно долго стоял в дверном проёме, как вампир, и слушал их разговоры. Харриет резко оборачивается, но Йоран даже не смотрит в её сторону, когда она говорит.

– Я была у врача. И я только что сказала, что могу продолжить работу с телефоном. Тебе не нужно брать это на себя, – отвечает она, стараясь скрыть раздражение.

– Нет, я лучше возьму допрос, – продолжает Йоран. – Я считаю, что опытный человек лучше подходит для выполнения этой задачи.

– Ты будешь делать то, что я тебе велю. А когда ты это сделаешь, то займёшься звонками общественности и родственников, – отвечает Маргарета. – А сегодня такие звонки будут.

Харриет не может скрыть своего удивления. Неужели Маргарета принимает её сторону? Или она хочет посмотреть, поддаётся ли Харриет на провокации?

– Маразматические тётушки, которые звонят в полицию, потому что они подозревают во всех грехах почтальона, или родственники в шоке, которые не могут взять в толк, что мы делаем всё, что в наших силах, да уж, спасибочки за такие поручения, – отвечает Йоран. Физиономия у него при этом кислая. Он поворачивается к Харриет. – Если ты уже собрала всё с телефона Лауры в один файл, то перебрось его мне.

– Конечно, сразу же, – бормочет она.

– А пальчики у Тони брали? – спрашивает Патрик, глядя на Харриет.

– Да, несколько раз. Последний раз отпечатки пальцев у него брали в 2012 году в связи с преступлением против свободы и неприкосновенности личности, за это его судили и приговорили. Но правонарушители такого типа имеют тенденцию стареть, не сохраняя достоинства, так что мы сделали магшот, фото анфас и в профиль ещё раз, – отвечает Маргарета.

На губах Патрика появляется улыбка.

– Комариха сказала «магшот», – шепчет он почти неслышно на ухо Харриет. – Может, она хочет свалить в Штаты и там поработать?

– Вчера мы взяли анализы крови и мочи, а Маргарета говорила с судебным врачом, Тони нужно провести медицинское обследование. Я очень удивлюсь, если его ДНК не окажется в базе данных, – говорит Йоран.

– Я попросила людей в арестантской разбудить Тони в девять. Харриет, пойдём сразу, не откладывая, – говорит Маргарета, кладёт ручку и направляется к двери. – Нам надо быть осторожными во время допроса. Мы уже второй раз будем допрашивать без адвоката, но мы должны взвесить, с одной стороны, выигрыш во времени, а с другой – степень потенциальной ценности для следствия его высказываний.

Харриет встаёт и идёт за ней. Как только она выходит из комнаты, Йоран начинает говорить. Она совершенно отчётливо слышит его слова.

– Я посмотрел в дело. Она ужасно неряшливо расшифровала допрос. Если бы Маргарета не записала допрос, нам не на что было бы опираться. Неужели нельзя ожидать большего от людей, учившихся в университете? Если уж тебе поручили высиживать здесь целый день, то можно было хоть допрос расписать по фразам. А какая у неё зарплата вы знаете, а?

Она пытается подавить в зародыше тяжёлый вздох, вытаскивает телефон и пересылает файл Йорану. Убедившись, что Маргарета на неё не смотрит, она заодно отправляет смс Лизе.

У меня один коллега постарше оказался, к сожалению, абсолютным уродом, донимает ехидными замечаниями. А как ты?

За несколько метров до двери в комнату допросов они останавливаются. Камеры и комнаты находятся в тесном коридоре нижнего этажа. Стены покрыты зеленоватыми обоями «под ткань», а на линолеуме пола видны засохшие пятна от пролитого кофе. Харриет вспоминает, что под зданием стокгольмского суда есть коридор, который ведёт в соседний дом, где находятся камеры предварительного заключения, и этот переход называют «Дорогой вздохов». Через него арестованных проводят на заседания суда. Вот и здесь её охватывают те же самые чувства. Отвращение, отчаяние и страх. В камерах арестантского отделения нет окон и единственным источником света, свидетельствующим о существовании окружающего мира, являются узкие продолговатые отверстия в потолке коридора.

Запах блевотины усиливается, и Харриет приходится прикрыть рот рукой, чтобы скрыть рвотные позывы.

– Ночью привезли пьяницу. Он заблевал всю камеру, – сухо поясняет Маргарета.

Харриет кажется, что она слышит, будто кто-то барабанит в стенку.

– Арестантское отделение используется в качестве вытрезвителя для бомжей, которым надо проспаться, вот чем приходится заниматься этому отделу, если у тебя назрел такой вопрос. Когда работаешь полицейским по охране порядка, то учишься обращению с хулиганьём. А фактически и со всеми типами людей, – добавляет она.

– Я соционом, мы тоже встречаем людей, которые живут в нужде, – отвечает Харриет.

Она тут же пожалела о вырвавшихся словах, когда увидела на сухих губах Маргареты застывшую улыбку. Ведь оправдываться равноценно голу в свои ворота. Ей надо было промолчать.

Создание образа преступника накануне допроса – дело не менее важное, чем сам предстоящий разговор. То, как человек держится, его осанка, многое говорит о состоянии его духа. Несмотря на это, Маргарета быстро входит в комнату для допросов.

– Я задержусь на минутку, пока пройдёт тошнота, – кричит ей вслед Харриет.

Сигнал мобильного. Сообщение от Лизы.

Мужику полный игнор. Они не врубаются в «тихую игру». Невнимание для них мучительно. Я в отвратительном настроении.

Харриет фыркает.

Откуда ты знаешь? Ой, что-то случилось?

Ответ Лизы приходит немедленно.

Я тайком прочла вчера его смс. Он получил сообщение от кого-то, не знаю, от кого. Написано только «позвони мне». Подозреваю, что это другая девушка, потому что всё остальное он стёр. Ему это стоило двух дней молчания.

Харриет улыбается, но сразу становится серьёзной, когда щелчком открывается белая дверь в торце коридора и входит Тони, конвоируемый двумя полицейскими в униформе. Они тащат его между собой, как мешок. Объём тела велик, Тони весит, должно быть, намного больше ста килограммов. Рубашка задралась, и живот свисает на джинсы. Почему у него не изъяли одежду при задержании? На ней же могло остаться что-то имеющее значение для следствия. Голова Тони свисает, полицейские крепко держат его под мышками. Если человек, убивший Лауру, не испытывает никаких угрызений совести, то положение его тела должно было бы быть иным. Убийца, который сам считает, что не сделал ничего плохого, шёл бы, выпрямив спину, и стремился бы встретиться с ней взглядом. Тони исчезает в комнате для допросов, оставляя шлейф запаха застарелого пота.