Анна Богстам - Очевидец

Проходит несколько секунд, прежде чем он отвечает на ее рукопожатие и называет себя.

– Рикард Свэрд, адвокат. Я представляю интересы Тони Хессельгрена. Предъявить доверенность?

Он просто пугающе классно разыгрывает этот спекталь, думает Харриет.

– Оставьте доверенность на ресепшен, а я провожу вас в арестантское отделение, – отвечает Харриет и направляется к внутренней двери. Она не оборачивается, но знает, что Рикард идет за ней следом. Когда они проходят ресепшен, она поворачивается к Лене.

– Я не записала его в список и не выдала ему бейджик для посетителей, но я прослежу, чтобы кто-нибудь потом вывел его из здания, – говорит она быстро.

Лена кивает.

– Черт, ну и положеньице, – шепчет Рикард, когда они выходят в коридор и дверь за ними захлопывается.

– Неудобная ситуация – это еще мягко сказано, но ты и я, мы оба, сделаем вид, что ничего не было, – тихо говорит Харриет. – Я могу потерять работу, – добавляет она.

– Потому что ты занервничала и забыла мне выдать бейдж посетителя? Какой строгий у тебя работодатель, если может за это уволить. А я-то думал, что полицейские тугодумы, – отвечает он таким тоном, будто дразнится.

– Я, черт подери, следователь, а ты его адвокат, – шипит она в ответ. – Я не должна встречаться с тобой. Мы с тобой никогда раньше не виделись.

Именно в этот момент открывается дверь в конце коридора, и входят Патрик с еще одним полицейским, а Тони между ними. Тони волочит ноги, и резиновые тапки без задников шаркают об пол при каждом его шаге. Видно, что он принял душ и переоделся в чистую одежду: мягкие брюки и бесформенный флисовый свитер, которые, похоже, одолжили ему в тюремной администрации. Его крысиные волосы торчат во все стороны, а небритая щетина заметна на покрытой шрамами коже. Полицейские заводят его в комнату для допросов. Рикард придерживает портфель одной ногой, открывает его и достает листок бумаги. Начинает быстро писать, положив бумагу на крышку портфеля, а затем отрывает листок.

– Можно мне несколько минут побыть с клиентом наедине? – спрашивает он.

– Конечно, мы подождем в коридоре, – отвечает Патрик и делает жест, приглашая Рикарда войти в комнату. – Стоп, стоп, стоп, – Патрик поднимает руку перед Рикардом, который уже готов пройти мимо. – Портфель ты оставишь здесь.

Харриет отмечает, что они одного роста, Патрик и Рикард.

– Да брось. Ты не имеешь права мне мешать, – спокойно говорит Рикард и поворачивается к Харриет.

– Ты можешь заказать мне потом такси, вот адрес, – он протягивает Харриет бумажку и исчезает в комнате для допросов. С портфелем. Патрик корчит рожи ему в спину.

– Придурок, он бы и дня не выдержал на нашей работе, – говорит он, когда дверь закрывается. – Мы остаемся здесь, Маргарета уже спускается. Ты можешь идти, – обращается он к Харриет.

– М-м-м, – отвечает, удаляясь по коридору, Харриет, а когда они уже не могут ее видеть, разворачивает бумажку. Пожалуйста, приходи в гостиницу вечером все равно. Я действительно хочу с тобой снова встретиться , – написано в записке. Харриет быстро комкает ее и выбрасывает в урну в самом дальнем конце коридора.

Карин Йонссон – худая женщина с густыми, коротко подстриженными волосами и пугливыми, как у косули, глазами. Одетая в темно-красный домашней вязки свитер и коричневые вельветовые брюки, она приглашает Харриет в дом, не спрашивая, кто она такая. Я даже не предъявила удостоверение, думает Харриет и смотрит на свои ноги в джинсах под кухонным столом. Она выглядит так, как мог бы выглядеть кто угодно. Карин должна была бы проверить, действительно ли она из полиции.

Харриет представляла себе, что мама Кеннета будет сильнее огорчена, но она лишь мягко кивает Харриет, наливая ей кофе и рассказывая о доме, в котором живет. Дом построили в пятидесятые годы, и ей он достался от отца, который раньше занимался сдачей внаем домиков на побережье. Если бы Харриет не знала, что она на днях потеряла сына, то никогда бы не догадалась.

– Ты знаешь, мы, живущие тут наверху, за пахотными землями, никогда особенно не общались с теми, кто живет внизу в деревне, – говорит она и смотрит в окно. Маленькие белые домики, стоящие рядами, выглядят пустующими, брошенными.

Они сидят в довольно старой, но уютной кухне с желтыми дверцами кухонных шкафов и клетчатым пластиковым ковриком на полу. Газета с портретом Кеннета развернута на столе.

– Каким он был? – спрашивает Харриет осторожно.

– Он был хорошим, мой мальчик, – быстро отвечает Карин. – Ему было нелегко, – голос прерывается, но она пересиливает себя, чтобы ответить. – У Кеннета была родовая травма, повреждение нерва. Ему было трудно говорить, – продолжает она. – В школе ему было тяжело учиться, а после восьмого класса он совсем отказался туда ходить. И я его не заставляла, чтоб ты знала.

– Я понимаю, – говорит Харриет. Она не говорила Карин, что это именно она нашла Кеннета, но если она сейчас это и скажет, то вряд ли это поможет беседе, такое у нее было ощущение.

– Вы знаете, чем он занимался в последние сутки? Почему он пошел к котловану? – спрашивает она.

– Я никогда не знала, чем он занимается, – говорит Карин и вздыхает. – Иногда он пропадал где-то целыми днями, а то, бывало, неделями не выходил из своей комнаты. С Кеннетом никогда нельзя было понять толком. Он мог ужасно разозлиться, но чаще всего он уходил в себя, замыкался в себе.

– Мог он употреблять наркотики? – спрашивает Харриет.

Карин встает и отходит к раковине.

– Он не был наркоманом, если ты на это намекаешь. Я знаю, что у него в крови нашли разные вещества. Они… – она опирается рукой на раковину. – Врач из больницы это сказал. Но Кеннет ведь регулярно принимал лекарства, ему выписывали амфетамин от его нервозности. Иногда он, может быть, превышал дозу или собирал таблетки, но он не был наркоманом, – продолжает она.

– Он с кем-то встречался в последние дни?

– Я слышала, как он говорил по телефону. Должно быть это было пару дней назад или что-то вроде того. Кеннет почти никогда не говорил по телефону, он сидел и писал. Поэтому я и запомнила. Он стоял в прихожей, но, когда я пришла, он вышел. Поэтому я и решила, что это была девушка.

– Девушка?

– Да, он сказала что-то вроде, что он встретил ее, когда был в Лервикене. Девушка, которая ему нравилась.

Харриет застывает.

– А когда это было? Он еще что-нибудь про нее рассказывал?

– Это было несколько дней назад. Я точно не помню, – она потерянно смотрит на Харриет.

– Он не сказал, как ее зовут?

Карин качает головой и садится на один из кухонных стульев.

– Вы сказали, что он писал. Есть какой-то его блокнот или что-то похожее? – спрашивает она осторожно.