Джек Хиггинс - Ярость льва (сборник)

— Но у Джоанны завтра очень важная встреча в Лондоне, — вмешался Марлоу.

— Не в моей власти запретить мисс Хартман деловую поездку, — бесстрастно сообщил сержант. — Но было бы очень жаль, если бы в ее отсутствие Фокнеру потребовалась ее помощь.

Ник Миллер вышел из квартиры, многозначительно кашлянул за дверью и нажал кнопку лифта. Он не сомневался, что сумел их всполошить и напугать. Сейчас его мучило любопытство: что из этого получится и чем это поможет делу.

После его ухода над комнатой повисла долгая гнетущая тишина. Фрэнк Марлоу первым решился прервать настороженное молчание.

— Дурно пахнет, ой, как дурно.

— И я того же мнения, — поддержал Морган.

Джоанна поднялась в спальню на втором этаже квартиры и достала черный кожаный плащ. Продевая руки в рукава прямо на лестнице, она спросила:

— Джек, ты на машине?

— Как всегда.

— Хорошо. Отвези меня к Бруно.

Мэри Бересфорд просительно положила высохшую руку на плечо племянницы.

— Ради Бога, опомнись, Джоанна! Не будь дурочкой. Держись подальше от всей этой грязи.

Джоанна резко повела плечом, стряхивая теткину ладонь.

— Ой, как ты его не любишь, тетя Мэри! И никогда не любила. Поэтому ты подозреваешь, что он может оказаться причастным к убийству. Только я никогда ни за что не поверю в его вину!

Старая женщина отвернулась, пряча навернувшиеся слезы. Сейчас ей было на десять лет больше, чем всего несколько часов назад.

— Я могу поехать с тобой, — предложил Марлоу.

— Не стоит. Лучше подожди меня здесь.

— Ладно. Жду.

Джек Морган распахнул двери, пропуская спутницу. Мэри Бересфорд воспользовалась последним средством, чтобы остановить, удержать, вернуть…

— Джоанна! — с мольбой воскликнула она. — У тебя талант. Ты можешь стать великой актрисой, подумай о своей карьере. Даже искорка скандала погубит тебя!

Глаза племянницы остались пустыми и холодными.

— Готов, Джек? Идем, — и она первая шагнула к лифту.

В машине по дороге к Фокнеру они не проронили ни слова. Только когда Морган подрулил к тротуару и выключил двигатель, Джоанна положила руку на его плечо.

— Джек… ты знаешь Бруно давно, дольше всех нас… С детства… Думаешь, он мог бы…

— Исключено, — твердо покачал головой Морган. — Он безумно вспыльчив, согласен. Вспыхивает, как спичка, не спорю. Но ни за что не поверю в гнусные инсинуации, что подсовывает нам Ник Миллер.

— Это я и хотела услышать, — обреченно вздохнула она. — Идем, поднимемся, поговорим с ним пару минут.

Никто не откликнулся на их настойчивые звонки и упрямый стук в дверь. Минут через пять Морган мягко отвел руку девушки от кнопки звонка.

— Достаточно, Джоанна. На сегодня ему и без нас хватило острых ощущений.

— Ладно, Джек, — устало согласилась она, — отвези меня домой. Попробуем поймать его завтра рано утром. Придется отменить поездку в Лондон.

С другой стороны двери Фокнер, сцепив зубы, вслушивался в затихающие шаги двух самых близких людей. В голове опять вздрогнула боль и забилась все сильнее, все острее. Ох, как болит голова! Он высыпал на ладонь несколько таблеток, выписанных врачом, плеснул в стакан виски и подошел к окну. Ночь и дождь. Ночь. Дождь. И головная боль.

Он прижал пульсирующий висок к стеклу, по которому сплывали холодные потоки. Боль не отступала. Вдруг он почувствовал, что задыхается. Он поспешно бросил в рот таблетки, запил обжигающим глотком неразбавленного виски и, роняя стакан, рванул воротник рубашки. Воздуха! Воздуха, ради всего святого!!! Только одно могло победить жуткие вспышки муки в его голове — холодная ночная свежесть. Он сорвал с вешалки плащ и вылетел из дома.

— Последний раз я видела тебя на ринге, когда ты дрался с Терри Джоунсом, — мечтательно вспоминала бабуся Краудер. — Все думали, победа уже у тебя в кармане. Но он разбил тебе бровь, и судья прервал бой в третьем раунде.

— Я тоже частенько ранил других, — признался Бомбардир. — Если б не это, я бы далеко пошел… Жаль, что из-за глупого медицинского заключения Федерация после боя с Терри Джоунсом лишила меня права выступать на ринге. Но так уж есть в этой юдоли скорби…

Он сидел за столом в старом свитере, который девушка откопала для него, в носках и ботинках ее отца и вовсе не выглядел удрученным. Он успел уплести яичницу из трех яиц с жареным беконом и проглотить полбуханки хлеба. Сейчас он пил третью чашку чая.

— Странный ты человек, ничего не попишешь, — сказала Дженни. — Тебя ничего не огорчает.

— Жизнь слишком короткая штука, девочка. — Дойл угостился сигаретой из пачки старушки Краудер. — Валялся я однажды на одних нарах с мужиком, который был настоящим йогом. Многому он меня научил… Нужно уметь наслаждаться каждой минутой, использовать все свои способности жить весело.

— Это же великолепно! — скептически усмехнулась девушка. — Особенно если учесть, как ты зарабатываешь на это веселое житье.

Ее слова вовсе не смутили его. Он широко развел руки.

— Что ж, потяну где удастся пару шиллингов. Но я чищу карманы только у тех, кто может дать себя ограбить пару раз в год. У них застраховано абсолютно все, даже пуговицы. Я не отбираю последний пенс у старушек, топчущихся по дешевым лавчонкам на окраине.

— Прямо Робин Гуд! — колко бросила она. — А что, если во время «работы» кто-то станет у тебя на пути? Спокойно обойдешь? Или шагнешь по трупам?

Девушка составила грязную посуду на поднос и вышла на кухню. Дойл поднялся из-за стола, подошел к камину и опустился в кресло напротив миссис Краудер.

— Ну и характер! Она всегда была остра на язык?

— Ей нельзя быть другой, молодой человек. С ее-то занятием…

— Она что, сама ведет фирму?

— А кто же еще? Ее отец, мой сын, умер пару месяцев назад. Кровоизлияние в мозг. Дженни была парикмахершей, дамским мастером. У нее была куча постоянных клиентов… Но она забросила фен и бигуди и взялась за отцовское дело. С тех пор и тянет лямку.

— Что, не получается?

— Чему удивляться? Восемь шоферов, два механика. Каждый как может тянет на себя. А этот шоферюга, Джоу Огден, профсоюзный деятель, хуже всех. Все время тычет ей под нос трудовой кодекс. Всюду сует свой нос, вставляет палки в колеса…

— Почему?

— Ты же не слепой, сынок. Дженни — девочка что надо. — Старушка замолчала, добавила на полпальца виски в стакан и спросила:

— А что будет с тобой? Куда пойдешь?

Он пожал плечами.

— Не знаю, мамаша, не скажу. Если удастся добраться до Ринг-стрит, может, выскользну из города.

— И что потом?

Он не ответил. Он просто сам не знал ответ, если тот вообще, конечно, был. Старая миссис Краудер склонилась к нему и положила теплую морщинистую руку на его колено.