Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1981 № 04 [альманах]

— Сэр? — Старший егерь раздраженно пожал плечами. — «Да, сэр», «Нет, сэр...» Откуда вдруг это словечко?

Кимати в ответ улыбнулся.

— Это для того, — произнес он после короткой паузы, — чтобы после моего ухода ты забыл, что я, бывало, называл тебя и жирным болваном, и гнусным надсмотрщиком.

Лицо старшего егеря расплылось в добродушной улыбке.

— Все забыто, Джонни, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Бог свидетель, я без тебя как без рук. Однако силком тебя здесь не удержишь. Вы с Фрэнком мне точно два блудных сына. Без вас все тут пойдет по-иному.

Он помолчал задумавшись.

— Так и быть, подпишу твое заявление, — сказал он, протягивая Кимати руку. — Все бумаги будут готовы к концу месяца.

— Спасибо, сэр! — Кимати поднялся со стула и затряс руку шефа.

Фрэнк разглядывал свои пыльные ботинки. Старший егерь проводил их обоих до порога и на прощание сказал:

— Запомни, Джонни, если когда-нибудь надумаешь вернуться... Для такого работника всегда найдется местечко.

— Спасибо, сэр! — воскликнул Кимати. — Мне всего этого будет сильно недоставать.

Дверь кабинета закрылась. Старший егерь вернулся на свое место за столом с тяжелым сердцем, будто постарел на двадцать лет.

Джонни Кимати, бывший егерь заповедника, и София Фаруда, дочь торговца, обвенчались без особой шумихи в простенькой, крытой соломой глинобитной католической церкви в Маньяне.

На церемонии присутствовали родственники Софии и горстка друзей Кимати: старший егерь Мусоки и его сослуживцы, прикатившие ради этого из далекого «Лали Хиллз». Дядя Едок, единственный из живых родственников Кимати, приехать не смог по причине большой занятости делами в своей лавке на Гроген-роуд.

Сестра Софии Джун была посаженой матерью; Фрэнк, чувствовавший себя прескверно в светло-бежевом костюме и галстуке, — шафером жениха. В течение всей церковной службы он стоял с одеревеневшим лицом подле Кимати, ощущая себя, как он потом признался, совершенным идиотом.

Оркестр, состоящий из босоногих школьников в невообразимых лохмотьях, создавал музыкальное оформление, стуча в расстроенные воловьи барабаны и тряся жестяными погремушками. Фрэнк судорожно стискивал зубы всякий раз, когда дряхлый пастор подавал хору сигнал вступать.

Затем последовала долгая и нудная проповедь, и наконец церемония подошла к концу, о чем возвестили барабаны и самодельные бубны.

Когда молодожены чинно выходили из церкви, Фрэнк спросил во весь голос у них за спиной:

— Кто набирал оркестр?

— Не я, — отозвался Кимати.

— Я, — призналась Джун, шествовавшая рука об руку с Фрэнком, и тут уж не сдержалась — так и покатилась со смеху: она видела, как страдал Фрэнк во время церемонии от чудовищных звуков, извлекаемых из инструментов юными дарованиями.

— Держись, Фрэнк, — бросил Кимати через плечо. — Надеюсь, это уже конец.

Однако концом и не пахло. Отец Софии закатил свадебный пир, длинные столы были накрыты под тенистым терновником позади церкви. Весь городок был приглашен на угощение.

Еды и выпивки было вдоволь: горы вареного и жареного мяса; огромные подносы с рисом; чай и хлеб. Так что жители Маньяне не могли бы упрекнуть в скупости Фаруду, выдающего замуж свою младшую дочь.

Звучали речи и тосты. Начал отец невесты, затем говорили псе желающие. Величали молодоженов, причем многие из выступавших были совершенно посторонними людьми. София потом клялась, что в жизни не видела оратора, умильно повествовавшего о том, каким послушным и смышленым ребенком она была в детстве и как выросла у него на глазах. Другой поведал, что однажды видел Кимати в форме за рулем патрульного автомобиля, и тут же решил, что это парень что надо, умный и добрый.

Фрэнк, сидя на возвышении, помалкивал и делал вид, что внимательно слушает выступавших.

Затем гости вручили молодым подарки. Фаруда, желая выказать расположение жениху, преподнес ему чек на десять тысяч шиллингов. Его друзья тоже раскошелились, хотя, понятно, на меньшие суммы; дарили также коз, кур, яйца, чашки, тарелки, ложки. Никто как будто не пришел с пустыми руками. Фаруда был на виду в Маньяне, весь город его знал. Затем был разрезан свадебный пирог — трехъярусная махина. В Маньяне такого еще не видели даже на фотографиях. Каждому досталось по куску, и гости были наверху блаженства.

После этого снова грянул оркестр. Люди пустились в пляс.

Еще через некоторое время молодые отбыли в свадебное путешествие, но гости и не думали расходиться, воздавая должное хлебосольству Фаруды.

Фрэнк довез молодоженов до дома Софии, где они переоделись в дорожное платье. Им предстоял неблизкий путь к новому месту жительства в Найроби. Все подарки отправят вслед за ними через несколько дней.

Кимати настоял на том, чтобы прокатиться напоследок на привычном расхлябанном «лендровере», и воспротивился намерению отца невесты нанять лимузин. Соседи и доброжелатели разукрасили видавший виды «лендровер» сотнями воздушных шаров и разноцветными гирляндами.

— Все это курам на смех, — заметил Кимати, садясь с молодой женой в машину. София положила голову ему на плечо.

Фрэнк мрачно ухмыльнулся, разглядывая безвкусные украшения на лобовом стекле. Усевшись за руль, он сказал негромко:

— Я не спорю, сегодня великий день, но все равно разбиваться неохота, а из-за этих финтифлюшек, мне не видно дороги.

— Ладно, не ворчи, — сказал ему Кимати. — Поехали.

Они отъехали от городка на несколько сот метров, и Кимати велел Фрэнку остановиться у километрового столба с отметкой «305». Он вылез из машины и посмотрел назад. Городок спрятался за поворотом дороги; ликующие соседи, провожавшие их, тоже скрылись из виду.

Кимати прыгнул на капот «лендровера», оборвал с лобового стекла гирлянды и воздушные шары. Подхваченные послеполуденным ветерком, они взмыли над шоссе и, перелетев через ограду заповедника, устремились к своей гибели в колючих кронах терновника.

— Софи, — позвал он, спрыгивая на землю.

Она не вышла из кабины. Тогда он вытащил ее силой.

— Встань здесь, — он подвел ее к столбу, — на этом вот месте.

София подчинилась, хотя и не понимала пока, к чему он клонит.

— В чем дело, Джонни?

— Вспомни, — сказал он ей.

— Что я должна вспомнить? — рассмеялась София.

— Поедем, Джонни, — поторопил Фрэнк. — Путь ведь неблизкий.

— Погоди ты, — сказал Кимати, — сегодня особый день.

— Ну-ну? — Софии не терпелось узнать, что взбрело в голову Кимати.

— Вспомни, — повторил он. — Ровно год назад ты впервые согласилась прийти ко мне сюда на свидание. Вспомнила? В тот день тебе стукнуло девятнадцать, а ты так робела, точно тебе девять. Вот здесь, на этом самом месте, ты призналась, что это первое свидание в твоей жизни. А потом села на столбик и заявила, что я сумасшедший и этим-то тебе и нравлюсь. Помнишь?