Владислав Вишневский - Бумеранг, или Несколько дней из жизни В.В.

— Для меня главное сейчас: кто мог на такое пойти. Кто?

— Ну, Минобороны вряд ли, я думаю, эмведешники тем более, диаспоры… хмм, нет, они тоже отпадают, не пойдут на такое, остаётся, я полагаю, только одно, наши — Комитетовские. Только мы, в смысле они… Тут и гадать нечего. У других, я уверен, духу на такое не хватит. Да и средств. Хотя, средства — это не главное. Главное — цель. А она, как я понимаю, достигнута. Значит, только наши могли, наши.

— Кто? Кто?

— Молодые вряд ли. Только старые кадры, я думаю. Кого-то ты обидел, наверное, в Конторе.

— Кто мог, кто?

— Надо подумать. Так сразу и не… — Генерал откинулся на спинку стула, громко позвал сына. — Миша, как там у нас чай?

— Уже второй раз подогреваю. Заварка стынет. — Отвечает из кухни громкий голос Михаила Петровича. — Нести?

— Конечно, неси. Да с плюшками… Мы тут с президентом только с плюшками чай можем.

Миша внёс разнос. Изучающе косясь на гостя, поставил на стол, потянулся рукой к чашкам.

— Спасибо, сынок, мы сами. — Остановил старик, выпроваживая сына.

Некоторое время чай пили молча. Генерал думал. Не одну чашку выпили. Наконец он сказал.

— Мда… Есть тут, мне думается, несколько человек из нашей Конторы, которые, как я понимаю, могли на такое пойти. Могли. Я хоть и отошёл от дел, давно отошёл, но по старой привычке отслеживаю кое-что, наблюдаю. Да и для мозга тренировка нужна. Вот я и… дружу с компьютером, и кое с кем из прежних сотрудников. Раньше проще было. Меня не забывали, а потом… да что говорить, сам скоро таким будешь… Тебе, я слышал, уже вроде за полтинник?

— Да, Пётр Михайлович, уже «за».

— Ну вот… — И перебил себя. — Значит, о деле. Я тебя так понимаю, Гомон, ты хочешь знать — кто и зачем тебя заменил?

— Почему — это деталь, главное, кто, кто?

— А давай пригласим кое-кого к нам в гости, на чай, из старой гвардии, из прежней Конторы, если получится, по скайпу. Вместе подумаем. Может что и подскажет.

Виктор Викторович согласно кивнул головой, глядя, как старый генерал, начальник одного из бывших отделов контрразведки ГРУ СССР, ловко обращается с компьютером. Сам он только читать с компьютера мог. Всё остальное за него производили члены Администрации. Но это тогда, там, в прошлой жизни…

Вскоре на экране возникло незнакомое лицо пожилого человека. Лицо было серьёзным, но, когда услышало голос Петра Михайловича и узнало его, расплылось в широкой улыбке.

— Петя, Пётр Михайлович, дорогой, сколько лет, сколько зим! Рад видеть тебя в добром здравии, товарищ генерал-лейтенант… Вот радость так радость. А мы уж думали…

— Ага, я бы сказал — не дождётесь. И я рад, Гриша. Ты что-то невесело выглядишь. Или жена плохо за тобой ухаживает? Печень, желудок?

— Да нет, — рассмеялся Гриша. — Жена на даче, я в городе. Так что… Да и печень что-то, и шейный хандроз иногда… Ладно, что мы о болячках! Как ты, старина, как супруга, как дети, внуки?

— А, одним словом и не расскажешь. У меня предложение, давай встретимся, посидим, поговорим…

— Петя, дорогой, да хоть сейчас. У меня как раз окно.

— Ну тогда подъезжай. Я на даче. Записывай адрес.

— Да я запомню. Память у меня ещё о-го-го!

Гриша оказался Григорием Абрамовичем, явно бывшим офицером, теперь отставником, правда состарившимся, покатые плечи, волос на голове седой, с короткой стрижкой, с кустистыми бровями, но живым взглядом. В руках он держал два продуктовых пакета и цветы. Улыбался. В пакетах оказались несколько бутылок дорогого вина, виноград, яблоки, коробка шоколадных конфет… Классика! И цветы. Большой букет.

— Это твоей супруге. Где она? — Выискивая глазами, с улыбкой, спросил гость.

— Спасибо, Гриша. Опоздал. Давно она… — Пряча глаза, отмахнулся Пётр Михайлович, — там уже, — указал пальцем на потолок, — ждёт меня. Проходи, знакомься. Это Виктор, мой… ассистент и личный писатель-мемуарист. — Не моргнув глазом, представил он, — Мы с ним в моей молодости много полезного стране сделали. При нём можно говорить даже о государственных тайнах. Наш человек. Мой. Отвечаю. А это…

Познакомились. Рука у Григория Абрамовича оказалась сухой и крепкой, отметил про себя Виктор Викторович, во все глаза глядел на старика. Он его не знал. Никогда не встречал. Хотя в прошлом работали в одной системе. Но, сколько таких через Контору прошло, всех не сосчитать, и не упомнить. Разряжая обстановку знакомства, возникший из кухни сын Петра Михайловича, вежливо кивнул гостю, пожал руку, принял пакеты, вернулся на кухню.

Сели за стол.

Разлили вино по бокалам…

От общих вопросов генерал быстро перевёл разговор в нужное направление.

— Гриша, я заметил, наш президент, куда-то не туда ведёт страну, в прошлое, ты не заметил? Что с ним случилось? Случайно, не ваша работа?

Гость как-то странно усмехнулся, ответил.

— Наша, не наша… Давно пора. Все же знают, что раньше лучше было. Играют в демократов, вернее подыгрывают. А страна нищает. Разве не так, Пётр Михайлович? Так! Мы же с тобой помним СССР, помним его мощь, силу, авторитет, а сейчас? Согласись, страну разъедает коррупция, — она и раньше была, но не до такой же степени, а какое наглое воровство, а клановость? — Голос его окреп, послышались злые нотки. — Дичайшее расслоение на сверхбогатых и просто бедных. Ну, разве это жизнь? Куда не плюнь, всюду мигранты из свободных государств. Из свободных государств, ты представляешь?! — Он с нажимом повторил. — Из свобо-одных! А?! В бывших наших братских республиках местные президентишки города и дворцы из золота и мрамора возводят, себе памятники из золота сооружают, поющие фонтаны строят, а их единоверцы по миру разбежались. Бедствуют. Голодают. Попрошайничают. Вливаются в криминал. Это как? Как это, скажи мне? Как такое понять? Ты вот на даче сидишь, почётную пенсию получаешь, мемуары пишешь, а… — горько выдохнул Георгий Абрамович и махнул рукой, — ладно, что говорить. — Помолчал, вновь вскинулся. — Старые заводы, Пётр Михайлович, стоят. Фабрики закрыты… Разбиты, разграблены. Я вчера прилетел с Дальнего Востока, на совещании был, видел. Там люди на Центр злые, на президента тоже. До ручки люди дошли, до крайности. Отделяться хотят. Голый сепаратизм, представляешь? Центр обдирает регионы. Как Лужков обдирал префектуры, те — управы. Теперь Собянин. Это неправильно. Так с людьми поступать нельзя. И я рад, что президент сменил тактику. К прежней системе нужно возвращаться. К прежней. Откорректировать только. Ошибки исправить. Выводы сделать. И они сделают. Я их выслушал. Президент скоро и Конституцию поменяет.

— Конституцию? — не удержался Виктор Викторович, воскликнул. — А её зачем?

— Чтоб регионам дать больше самостоятельности.

— Нельзя! Это же страну развалит! Разва-алит!