Хаджи-Мурат Мугуев - Кукла госпожи Барк. Роман

Мы рассмеялись.

- А почему вы так думаете, Аркатов?

- Очень просто, товарищ генерал. Во-первых, потому, что товарищ полковник писал, что и мы, и вы с двух концов ведем это дело. А раз вы находитесь здесь, значит, и оно тут. Это первое. Если же так стремительно и срочно вызывают меня и капрала Кружельника с фронта, значит именно по тому самому делу, которое распутываем мы, - это второе.

Он замолчал, выразительно глядя на нас.

- Кое-что верно, во всяком случае логически мыслить вы еще не разучились, - улыбаясь, сказал генерал. - Так вот, именно за этим вы и вызваны сюда. Расскажите сжато и ясно все, что показал Юльский, и какие выводы и заключение сделало следствие.

Было уже около двух часов ночи, когда капитан закончил свой «сжатый» доклад.

Юльский не утаил ничего. Поняв, что выхода нет, что дело раскрыто и что Сайкс выбыл в Иран, он решил рассказать все.

- Сначала он не верил в отъезд Сайкса и просил вызвать кого-нибудь из Союзной торговой миссии, но когда мы показали ему письменное отношение из миссии об отъезде Сайкса и о том, что никто не знает Юльского и поэтому ничем не может быть полезным ему, он сдал, растерялся и показал все, что знал, - пояснил Аркатов.

Отступая из города, немцы оставили часть своей агентуры, которая перешла в подчинение Сайксу. Никто, кроме Юльского и «Красновой», не знал Сайкса и не встречался с ним. Это отчасти и послужило причиною смерти «Красновой» после того, как покушение на полковника и генерала не удалось.

- Сайкс как таковой выплыл только в конце следствия. До этого он у нас фигурировал сначала как «маленький человечек», а затем как Косоуров, - пояснил Аркатов. - «Краснова» - немецкая шпионка. Агент объединенной разведки. Незадолго до этого она провалилась на работе в Польше и была переведена в Н-ск, но уже тогда дни ее были сочтены, и Юльский знал об этом. Неудача с отравлением и возможность ее ареста заставили Косоурова покончить с нею.

- Кто убил ее?

- Сайкс.

Я похолодел от страха, думая о Зосе.

- Что скажете о Кружельнике? - спросил генерал.

- Только хорошее. Честный, правдивый, храбрый солдат. Прямой и справедливый человек, истинный польский патриот.

- О-о, как вы его хвалите, а я помню другую характеристику!..

- Я ошибался. Кружельник настоящий патриот, мечтающий о социальных переменах в стране. Такие, как он, будут строителями будущей демократической Польши.

- Как вы думаете, почему он вызван сюда вместе с вами? Ну, Аркатов, подумайте.

- Я всю дорогу об этом думал, товарищ генерал, да и сейчас думаю о том же, но, честное слово, не знаю… То есть, конечно, потому, что конец «дела с призраками» находится здесь, но вот точнее не догадываюсь.

- Ну, ладно! За то, что вы честно признались в своей ошибке относительно капрала Кружельника… - И генерал подробно рассказал о Зосе, мистрис Барк и о Генриэтте Янковецкой.

Аркатов внимательно слушал генерала, и только когда генерал коснулся Зоси, он медленно сказал:

- Какое счастье для Кружельника!.. Ведь он убежден, что она погибла. А что она представляет из себя?

Генерал посмотрел на меня и, улыбнувшись, сказал:

- Она знакомая полковника. Он еще лучше аттестует ее, чем вы брата. - Потом уже серьезно добавил: - Они действительно хорошие ребята, и я буду рад за них, когда они встретятся.

- Ну, товарищ генерал, теперь мне все понятно, - сказал Аркатов. - В ней и заключается причина вызова Кружельника!

- Точно! - сказал я, давая ему копию письма Юльского к Зосе.

Аркатов прочел, посмотрел на нас, подумал и затем сказал:

- Понимаю… Значит, появление брата убедит сестру во лжи Сайкса, и тогда…

- …и тогда будет окончена последняя страница «дела о привидениях» и захлопнута папка с ним, - закончил генерал.

Кружельник лежал на кровати, которую ему уступил Сеоев. Великан осетин угощал капрала чаем, виноградным вином и холодной курицей, оставшейся от обеда Сеоев не знал, что его гость родной брат Зоси. Я еще утром приказал ему не рассказывать людям, которые приедут со мною, ни о микрофоне, ни о Зосе, и вообще вовсе не касаться этой темы.

Оба сержанта вскочили при моем появлении.

- Садитесь, товарищи, - сказал я, усаживаясь на краешек кровати. - Ну, как, отдохнули с дороги?

- Отдохнул, обыватэлю полковник, да и путешествие не было тяжелым, - подбирая слова, ответил Кружельник.

- Дайте-ка и мне, Сеоев, чаю и пройдите ко мне. На окне стоит бутылка розового ширазского вина и пачка московского печенья.

- Слушаюсь, товарищ полковник, - ответил, уходя, сержант.

- Ну-с, Ян, расскажите о себе. Мне нужно знать о вас больше для того, чтобы работать с вами.

- Спрашивайте, обыватэлю полковник, я отвечу на все вопросы, - сказал капрал.

- Вы женаты?

- Нет, я одинок. Мать умерла перед войной, была сестра… - голос его стал глуше, - но и она погибла в начале войны.

- Братьев нет?

- Нет, я совершенно один.

- Сестра убита немцами?

- Да. Когда началась война, я был призван в танковую бригаду под Гдыню, сестра же осталась в Варшаве. Разбитые немцами, мы откатились к вашим границам. Варшава в это время уже была захвачена германом. Бежавшие оттуда люди рассказывали, что та часть города, где жили мы, сожжена немецкой авиацией… Спустя год один из варшавян, служивший у Андерса, говорил, будто бы видел сестру среди беженцев, но вряд ли… Скоро четыре года, как она исчезла… во всяком случае среди польских беженцев ее нет.

- Да, грустная история, - сказал я, - и вы уже ничего не имели о бедной девушке?

- Ничего, обыватэлю полковник, да и что можно было иметь, - он вздохнул и тихо произнес: - Погибла моя бедная Зося…

Какое-то хриплое сопенье раздалось у двери. В проходе, держа в одной руке бутылку с вином, а в другой печенье, стоял Сеоев, устремив широко раскрытые глаза на Кружельника. По его лицу было видно, что произнесенное капралом имя натолкнуло его на разгадку.

- Сержант Сеоев, раскупорьте вино и налейте нам всем по бокалу, - медленно сказал я, выразительно глядя на него.

- Слушаюсь, товарищ полковник, - пробормотал гигант и стал поспешно выполнять мое приказание. Капрал Кружельник с недоумением выжидательно смотрел на нас.

- Выпьем, Ян Кружельник, за здоровье, - передавая ему бокал, сказал я, - за здоровье вашей сестры Зоси!

Кружельник дико посмотрел на меня, переменившись в лице:

- Ка-ак за «здоровье»? Значит…

- …значит, она жива, и вы завтра же увидите ее.

Кружельник шагнул ко мне. Рука его задрожала, вино расплескалось на кровать, но он не замечал ничего.

- Зося жива! - еле слышно проговорил он и вдруг, бросив бокал на пол, обхватил меня обеими руками и зарыдал.

- Жива, жива… Что ж это вы так разволновались? - сказал я, успокаивая его.

- Жива… Я только вчера разговаривал с нею, - храбро соврал Сеоев.