Пьер Реми - Бессмертный город

— Все эти дамы вновь соберутся вместе, — сказал Валерио, также приглашенный на вечер.

Он был уже навеселе. С ним пришла и Виолетта. Мод осталась дома. В этот вечер Жюльен испытывал огромную нежность к другу. У него было чувство, что, пережив в Н. дни страшного одиночества, он обрел друзей: может быть, на деле их было не так много, но он очень дорожил ими.

Скоро он ощутил себя чужим на празднике в Голубом дворце. Или, вернее, наблюдал за происходящим новым взором и с точки зрения иностранца. По первым же замечаниям Валерио он понял, что его друг так же смотрит на людей и на вещи. Это его тронуло.

И впрямь все эти дамы, толкавшие перед собой дочерей или внучек в голубых нарядах, как на фресках, внезапно стали казаться ему хитрыми крестьянками, пригнавшими скотину на ярмарку. И насколько хороши в своей величавой, хоть и искусственной красоте были их мамаши, насколько они выглядели сохранившими молодость — свойство высокородных н-ских дам, — настолько их дочери казались неуклюжими и толстыми в голубых платьях до пят, отличавшихся одно от другого лишь деталью — лентой, украшением. Отцы, державшиеся на заднем плане, переговаривались между собой, но краем глаза наблюдали за женушками, похожие на ловких посредников, издали прикидывающих выгодность сделки. А молодые люди, то есть будущие «партии», представляли собой аморфное, однообразное стадо с тусклыми глазами на загорелых лицах, как у тех, для кого день, проведенный на свежем воздухе, стоит-больше, чем все книги на свете. А ведь именно эти непривлекательные девчушки и эти юноши в добротных смокингах от лучших портных однажды превратятся в прекрасных нестареющих дам с походкой богинь и умудренных, остроумных стариков со светлым умом.

Все это Жюльен почувствовал на несколько секунд. Он знал, что то же самое всегда ощущал и Валерио; именно это делало его друга непохожим на всех остальных.

— Идем, — позвал его Валерио, — ты должен посмотреть на это!

Он повел его по гостиным. Повсюду были установлены голубые и белые столы с закусками. В трех разных залах оркестры исполняли джазовую музыку, самбу и вальс. Молодые люди, томные, слегка напыщенные, стояли, прислонясь к дверным косякам, чтоб было ясно: любому из них нужно лишь шевельнуть пальцем, сказать одно слово, и любая из девиц на смотринах бросится в их объятья. Но они не спешили. Они были полны высокомерия уверенных в своей состоятельности и неотразимости юных самцов.

— Знаешь, я тоже когда-то был таким, — заметил Валерио, умудрившись снять сразу два бокала с подноса официанта.

Виолетта молчала. Они повстречались с Моникой Бекер, но она скользнула мимо, не остановившись. Жеронима де Нюйтер задержалась возле них. В ее дочери, белокурой, ширококостной, было что-то незавершенное. Она улыбнулась Жюльену, и его осенило, что, несмотря на свой возраст и иностранное происхождение, он и сам в конце концов мог сойти за неплохую «партию». Жеронима де Нюйтер, на десять лет старше его, была красива. Дочь ее была ни то ни се, хотя, если вглядеться получше: со временем талия станет тоньше, взгляд тверже.

— В царстве индюшек белые гусыни — царицы, — прокомментировал Валерио.

Жюльен чуял в воздухе что-то необычное. Он не знал, что именно, но все в тех, кто входил в роскошный зал, которым город также был обязан Соллеру (а народ все прибывал), вдруг стало казаться ему слегка преувеличенным и даже утрированным. Мужчины выступали в роли этаких светских львов, женщины — в привычной для них роли законодательниц салонов, девицам и молодым людям также: были отведены свои роли: это было лишь логическим продолжением комедии масок, которая каждый вечер разыгрывалась в Н. и свидетелем которой Жюльен столь успешно был уже несколько месяцев, однако сегодня это напоминало скорее грубую карикатуру.

Жюльен участвовал в танцах, но при этом как бы наблюдал за собой со стороны. У девушки, с которой он пустился в старомодный пасодобль, были влажные руки. Она была внучкой маркизы Яннинг. Моника Бекер издали одобрительно кивнула. Улыбка ее была сухой, ненатуральной. Прокурор беседовал с директором театра; как и Жюльен, оба были в Н. чужаками, но Жеронима де Нюйтер, ее дочь и старый дядя уже приближались к ним. Закончив пасодобль, Жюльен вернулся к Валерио и его жене. И больше не танцевал.

В полночь начался дивертисмент. Из Рио пригласили танцевальный ансамбль: на середину Голубого зала высыпали девицы почти в чем мать родила и с перьями на заду. Грянула типичная южноамериканская музыка. Всем, казалось, было очень весело. Глаза маркизов Берио и Яннинга и даже взгляд директора театра, наверняка немало повидавшего на своем веку, загорелись. Валерио, залпом осушив стакан виски, с размаху бросил его об пол.

— Не узнаю обычно безукоризненного вкуса своих сограждан. Это еще хуже, чем измена вкусу: это просто отвратительно!

Первой захлопала Моника Беккер. Бал продолжался. Блондинка с длинными волосами прошла мимо Валерио. Он схватил ее за руку.

— Ну что, потанцуем?

Теперь он был пьян вдребезги. Блондинкой в платье до пят с глубоким декольте оказалась Карин, стюардесса; она отпрянула.

— Ты пьян, Валерио.

Он грубо оттолкнул ее.

— Ах, я и забыл, что ты незнакома с настоящими мужчинами. Отправляйся к своей... Диане!

Это был уже второй инцидент за вечер. Несколько дам посмотрели в их сторону. Диана увела американку. Князь Жан издали с ироническим видом наблюдал за происходящим. Казалось, он улыбается. Присутствующие старались держаться подальше от Валерио, а заодно и от Жюльена, который был с ним.

Третий инцидент оказался гораздо серьезней. Побродив по гостиным, в каждой из которых исполнялась своя танцевальная музыка, Валерио остановился в зале с голубыми фресками, где звучал вальс. Он приметил в середине гостиной вальсирующую пару и, поставив бокал на стол; стал пробираться к ней в толпе. Это была Даниелла, его сестра, в паре со своим мужем, Лукой Асти, здоровяком ростом под два метра. Дойдя до них, Валерио положил руку на плечо молодой женщины.

— Сестренка, ты ведь не откажешься потанцевать со мной.

Она хотела ласково отстранить его.

— Погоди, Валерио, ты же видишь, мы танцуем.

Он пожал плечами.

— Муж — не партнер, он не в счет. Особенно такой, как твой!

Пары танцующих вокруг них стали останавливаться. Все ждали взрыва. Асти сделал вид, что не слышит, и хотел было продолжить танец. Тогда Валерио обратился прямо к нему;

— Ну так что, Лука, отдашь ты мне наконец мою сестру? Мне кажется, ты достаточно полапал ее своими грязными ручищами.

В этом углу зала больше не танцевали. Асти колебался. Затем занес над Валерио кулак. Даниелла удержала его.

— Не нужно, — взмолилась она и шагнула к брату: — Потанцуем.