Иван Рядченко - Приглашение в ад

хотя и попытался скрыть недоверие. Откуда они могут знать столь секретные планы? Ведь такое даже в

спецслужбах доверяется единицам.

— Понимаете, Ян, — сказал Фарук, внимательно ведя машину, — истинные тайны хранятся только в

гробницах. А мелкие, сегодняшние… они вообще не достойны слова “тайна”… Настоящие загадки похожи на

сфинксов. Губы у них не раскрываются.

“Интересно, можно ли сравнить нашу “Ультра” со сфинксом? — подумал Ян. — Скорее всего, нельзя.

“Ультра”-загадка для непосвященных. Сфинкс — для всех В том числе и для Фарука”.

— Фарук, вы меня пугаете, — сказал Ян. — Если в сегодняшнем мире не осталось секретов, скучно

жить.

— Ян, через несколько минут я вам покажу то, что можно встретить только в Египте. — Фарук

неторопливо вел машину по тесным улочкам старой части Каира. — Я вам открою город. Там все как в любом

другом. Дома, дворы, комнаты. Только в нем живут мертвые. А ссорятся из-за него живые…

Вскоре Фарук прижал машину к узкому тротуару. Друзья покинули автомобиль, пошли пешком. На Яна

нахлынуло неведомое доселе ощущение нереальности. Вокруг них был настоящий, может быть, не очень

современный, но очень восточный город. Переулки, улицы, площади, дома с плоскими крышами. Названия улиц

на дощечках. На перекрестках столбы с фонарями. Дома богатых. Дома бедноты. Обычный водораздел между

имущими и неимущими. Кое-где за низкими заборами — мраморные фонтаны. Мертвые.

А город реальный. Из камня. Его можно пощупать. Однако в этом городе перестаешь ощущать дыхание

жизни. В нем тишина, нет прохожих. Его окутала неподвижность…

Ян ощущал смутное беспокойство. Из царства живых он попадал в надземное королевство мертвых.

— Неужели тут в самом деле никто не живет? — невольно переходя на шепот, спросил Ян.

— Почему же… тут живут, — так же тихо отозвался Фарук.

Он неторопливо и почти благоговейно вел Яна от одной улочки к другой. Наконец остановился перед

постройкой среднего достатка. Подергал за деревянную руку, висевшую на проволоке перед резными

воротцами. Где-то в глубине дома раздался глухой звонок. Ждать пришлось вечность. Но Фарук обладал

завидным терпением. Наконец входная дверь отворилась. Из дому показался хромоножка-араб. Он припадал на

правую ногу, отчего казалось, все время подгребал себе веслом. Открыл воротца, молча сложил ладони,

приветствуя Фарука. Тот что-то сказал по-арабски и жестом пригласил Яна за собой в дом.

— Сторож, — пояснил, показывая на хромого.

Они вошли в помещение. Три входа вели в разные комнаты.

— Ян, — голос Фарука прерывался от священного трепета, — мы в могильном доме моих родственников.

— Фарук, что я должен делать? Извините, я не знаю местных обычаев.

— Я знаю, — Фарук поправил феску на голове. — Ничего не надо делать. Только понимать. “Город

мертвых”, наверное, переводится на европейский лад словом “кладбище”.

Ян понимающе кивнул головой. Но фараоньи глаза Фарука надолго задержались на лице Яна.

— Ян, по египетским верованиям, земная жизнь — только миг в подлинной жизни человека. Сюда

человек пришел затем, чтобы убедиться в неудобствах и противоречиях существования на земле. Но это всего-

навсего — промежуточная фаза. Настоящая жизнь начинается после смерти. Поэтому каждый должен

обеспечить себя надежным жильем. Естественно, в соответствии с наличным капиталом. Здесь тоже есть

дворцы и есть лачуги. Из-за домов в этом городе у пас происходят убийства…

— Послушайте, друг, — весь вид Яна выражал недоумение, — я не все понимаю. Ведь вы исповедуете

ислам? Что-то не сходится…

— Ян, идите сюда, — предложил Фарук.

Они вошли в одну из комнат. Ее устилал деревянный пол. Посредине лежал черный отполированный

камень. На нем — египетская надпись.

— Могила отца, — произнес Фарук таким бесстрастным тоном, что Ян поежился: в тоне звучала

беспощадность приговора, холодность факта.

В каждой из комнат, устланных деревянным настилом, под похожим камнем покоился кто-то из

родственников. Комнат оказалось больше, чем дверей в прихожей. Наконец попали в небольшое помещение, где

не было надгробного камня. Зато в центре пола темнела глубокая яма.

Ян почтительно молчал. Не из вежливости. Он был потрясен сочетанием эпохи ревущих “Спитфайеров”

с тишиной могильных склепов, предназначенных для бессмертия.

— Видите, Ян? — не без затаенной гордости сказал Фарук. — Вроде бы просто дыра в земле. Но тут

когда-нибудь будут покоиться и мои бренные останки… А соседнюю могилу я подарил Альвии.

Яну следовало сдержаться. Он не сумел. Хотя и завернул иронию в подобающую обертку.

— Я бы, конечно, не спешил, Фарук. Кто знает — где самый короткий отрезок жизни? Впрочем, я так

мало об этом осведомлен… Просто думаю — неужели Египет времен Магомета остался, а Египет предыдущий

исчез?..

Фарук, не отвечая, вывел Яна в прихожую с небольшим бассейном. Вокруг стояли невысокие, мягкие и,

видимо пыльные диваны.

Двое мужчин присели на них. Фарук без эмоций сообщил:

— Здесь мы встречаемся в день поминания усопших. Раз в год. Все члены семьи.

— Совершаете какие-нибудь обряды?

— Молимся. Надо ведь заботиться о благополучии покинувших нас…

“Как странно устроены люди, — подумал Ян. — Они истово заботятся об усопших. А в это время тысячи

умирают от голода и болезней. Респектабельный английский магнат печется о могиле предков не меньше, чем

полный древних предрассудков египтянин”.

Фарук поведал Яну о Мертвом городе, о его непростых взаимоотношениях с живыми. Когда мужчины

собрались покпнуть семейную усыпальницу, начинало темнеть. Фарук открыл входную дверь. Ян еще оставался

в прихожей. В этот момент мимо дома по улице торопливо прошли двое арабов. Один высокий, сутуловатый,

второй пониже. Оба были одеты в галабии — длинные, до колен, темно-синие рубахи, в короткие штаны, не

доходившие до щиколоток. Кроме сторожа, это были первые живые существа, замеченные Яном в Мертвом

городе. Возможно, он бы нпчего не заподозрил, если бы не реплика Фарука.

— Странно… зачем это они лица прикрыли… ни ветра, ни солнца…

В самом деле, частью намотанной на головы в виде тюрбана материи прохожие прикрывали лица.

Ян выглянул из дверей. Высокий араб на миг обернулся. От резкого движения покрывало отошло в

сторону. Что-то до жути знакомое в его лице поразило Яна. Прохожий запахнул на подбородке материю,

заторопился дальше.

Ян стоял, как вкопанный, соображая, что же так удивило его. Прежде всего — какое-то несоответствие.

Оно, безусловно, было. Ну, конечно же! У арабов не бывает белесых ресниц. А эта походка… нет, Ян не мог