Николай Леонов - Проклятая усадьба

– Не только с ним, – поправил его Гуров. – Еще с неким человеком по имени Руслан, который перекупил охранника Игоря Вдовина, и тот поставлял этому Руслану информацию о делах хозяина.

– Даже так? Настойчивые ребята… Так вот, скажу вам, Лев Иванович, что имена этих людей мне абсолютно неизвестны. Полагаю, что это специалисты по вымогательству и отжиму бизнеса. Этот самый Викторов, о котором мне рассказывала Ирина Васильевна, несомненно, подставное лицо. И в Интернете вы его вряд ли найдете. И знаете, что я вам скажу? Если его фирма базируется в Кашине, значит, среди недругов Игоря Арсеньевича есть и тамошние воротилы. Какой-нибудь тамошний миллионер, или мэр города, или еще кто-то подобный.

– То есть наступление на Вдовина идет с двух сторон – и из Москвы, со стороны депутата, и из Кашина? – уточнил Гуров.

– Полагаю, что так и есть, – ответил его собеседник. – Опыт показывает мне, что в делах такого рода уголовные обвинения возникают весьма часто. Правда, мне еще никогда не попадалось обвинение в убийстве, причем так хорошо обоснованное. Пистолет, обувь, какая-то записка… Не знай я так хорошо Игоря Арсеньевича, я бы сам заподозрил его вину.

– Но ведь вы не считаете, что Вдовин действительно стрелял в Аркадия Кононова? – спросил Гуров.

– Нет, не считаю. И знаете, почему? Как раз по той причине, по которой вы мне звоните. Из-за того, что знаю о мощном давлении на его бизнес. Что известный бизнесмен по какой-то причине – например, из-за ревности – может убить близкого знакомого, это я допускаю. Что у известного бизнесмена могут могущественные люди отжимать его бизнес – тоже допускаю. Но чтобы эти два события происходили одномоментно – нет, в такое совпадение я не верю. И знаете, что я вам скажу, Лев Иванович? Вы, конечно, как и я, как и мой коллега Чирков, – мы все будем искать доказательства невиновности Игоря Арсеньевича. Но в этом деле все наши доказательства будут значить очень мало. Судьбу Вдовина будут решать не улики и признания, а расстановка сил. Могущественных сил. Возможно, обитающих на самом верху Олимпа.

Гуров хорошо представил, как его собеседник, произнося последние слова, многозначительно поднял палец, указывая куда-то вверх.

– Что ж, вполне возможно, что вы правы, Борис Моисеевич, – ответил он. – Даже, скорее всего, правы. Я сам думал подобным образом. Поэтому уже сделал один звонок, чтобы привести в действие некоторые рычаги влияния, которые могут спасти имущество Вдовина. Но моя профессия – искать преступников и защищать невиновных. Ничего другого я, по большому счету, не умею. Так что я все равно буду заниматься своим делом, то есть искать настоящего преступника, убившего Кононова. И тем самым доказывать невиновность Вдовина.

– Достойные слова, Лев Иванович, – вздохнув, сказал его собеседник. – Желаю вам всяческих успехов в вашем деле. Хотя оно, возможно, и безнадежно.

Сказал – и отключился. Гуров еще некоторое время ходил кругами около пруда. Надо было составить план дальнейших действий. Кое-какие соображения имелись, теперь надо было решить, как начать действовать.

Соображения сыщика вращались вокруг трех главных улик – пистолета, обуви и записки. Пистолет здесь был главной уликой, но о нем, как ни странно, Гуров думал в последнюю очередь. Ведь выкрасть его могли многие – любой, кто имел доступ в кабинет Вдовина и каким-то образом узнал шифр. А вот найти нужную запись, сделанную рукой миллионера, и заполучить ее – это было уже сложнее, и сделать это могли немногие. И уж совсем немногие могли обуть старые ботинки Вдовина – Вдовина, носившего обувь маленького, женского размера… «Вот с обуви я и начну, – решил сыщик. – Вытащу сначала это звено, а там, глядишь, и остальные кусочки сложатся».

Приняв такое решение, а заодно и решив, с кем именно ему нужно сейчас в первую очередь побеседовать, Гуров направился к дому, но тут зазвонил его телефон. Он взглянул на экран – номер был незнакомый.

– Лев Иванович? – услышал он молодой энергичный голос. – Это Чирков говорит, адвокат Игоря Арсеньевича. Я, собственно, по его поручению и звоню. Вы слушаете?

– Да, внимательно вас слушаю, – отвечал Гуров.

– Я только что виделся с Игорем Арсеньевичем…

– И что, дезинфекция не помешала? – прервал его Гуров.

– Какая дезинфекция? – опешил юрист.

– Да это так, к слову пришлось. Меня сегодня не пустили в СИЗО, заявили, что у них дезинфекция. Ладно, не обращайте внимания. Итак, вы с ним виделись, и что?

– Он просил передать вам, что он вспомнил кое-что относительно записки. Ну, той, что нашли в кармане Кононова. Так вот, Игорь Арсеньевич вспомнил, что он действительно писал этот текст. Писал в своем рабочем блокноте, который обычно лежит у него на столе. Он даже вспомнил, когда именно была сделана эта запись – примерно два месяца назад. Вот чего он никак не может вспомнить – это о ком там шла речь. Помните, что там было написано? «Я этого так не оставлю, ты поплатишься за…» То есть ясно выраженное негодование на кого-то, и даже угроза. Вот кому он адресовал эту угрозу, Игорь Арсеньевич вспомнить никак не может.

– Возможно, речь шла о каком-то его партнере по бизнесу? – предположил Гуров.

– Я тоже так подумал и сказал Игорю Арсеньевичу. Но он на это ответил, что это не его стиль. Что он никогда никому не угрожает. Если видит, что партнер поступает нечестно, просто перестает вести с ним дела. Так что адресата нужно искать где-то в другом месте.

– Хорошо, будем искать, – пообещал Гуров.

Закончив разговор с адвокатом Чирковым, Гуров направился в дом. Там он выяснил, что Андрей с Леной и охранником Егором уже уехали, а Семен еще не вернулся. Впрочем, отсутствие четырех обитателей усадьбы не слишком огорчило сыщика. Он отправился в подсобку и обнаружил там горничную Марину, занятую увлекательным делом – глажкой постельного белья. Гуров пристроился рядом на стуле и принялся беседовать с горничной о жизни в усадьбе, о привычках и характерах ее обитателей.

Из этого разговора он узнал многое. Например, что знаменитый бард Синицын любил изображать из себя сибарита и бездельника, между тем каждый день трижды – утром, днем и вечером – по часу сидел с гитарой в руках и что-то тихо наигрывал. А еще он заботился о здоровье и по утрам совершал пробежки по парку, причем бегал непременно в каких-то навороченных кроссовках, которые надо было чистить с помощью специального геля – Лена, отвечавшая в доме за состояние обуви, жаловалась, что бард прямо замучил ее нотациями о том, как следует ухаживать за его драгоценными кроссовками и не менее драгоценными туфлями 39-го размера – ноги у певца были маленькие. А Кононов и его жена, жившие по соседству с певцом, жаловались, что он храпит, как слон какой. Хотя так неправильно говорить – животные, кажется, не храпят.