Кирилл Казанцев - Кремлевские войны

Кроме того, как доказать, что Николов присваивает чужие деньги? Своего счета у него нет, средств ему никто не перечисляет. Всеми деньгами распоряжаются сотники и тысячники. Вот и выходит, что надо заниматься этими офицерами армии Николова. Только так удастся прищучить их главнокомандующего. Так сказать, собирать с бору по сосенке. А в нашем случае – по сотнику.

Итак, надо решить: достаточно ли материала, чтобы вызвать на допрос создателя пирамиды, предъявить ему обвинение и избрать такую меру пресечения, как арест? Ермолаев вновь сел к столу и стал перелистывать собранные документы. Так, это показания свидетелей… протоколы допросов директора Дома офицеров в Заусольске, директора цирка в Иркутске, директора филармонии в Новосибирске – тех руководителей, что предоставляли аферисту помещения. А, вот любопытный материал: показания журналистки из Заусольска Надежды Заикиной. Любопытен этот материал не только своим содержанием, но и личностью свидетельницы. Заикина пришла к нему без вызова, сама. Прямо рвалась дать показания против Николова. Какое-то глубоко личное отношение к мошеннику у нее было, личная ненависть. Хотя сама она, как уверяла следователя, ни в каких пирамидах денег не теряла. Что ж, бывает такое личное неприятие обмана. Ермолаев и сам был такой.

Среди прочего свидетельница Заикина сообщила, что Николов во время своих встреч применяет приемы гипноза и коллективного внушения: манипуляции со светом, с голосом, особый «жгучий» взгляд… Это было интересно. Это можно было использовать. Надо только заручиться мнением экспертов, чтобы не провинциальная журналистка, а ведущие специалисты подтвердили, что внушение действительно имело место.

Кстати, об экспертизе! Он уже заказал в Москве проведение экспертной оценки николовской схемы. Если крупные ученые авторитетно заявят, что схема «ННН» устойчиво работать не может и средства вкладчиков не могут быть возвращены, то тем самым будет доказан факт обмана. Ведь Николов на каждой встрече заявляет, что он разработал некий механизм, позволяющий вернуть деньги даже в случае прекращения деятельности. Надо узнать, готова ли экспертиза.

Ермолаев набрал номер, терпеливо выслушал длинную серию гудков, а затем раздраженный голос руководителя экспертной группы. Оказалось, что ученый уже покинул свое рабочее место и находился в данный момент на даче, и звонок следователя оторвал его от заслуженного отдыха. Ладно, переживет. Ермолаев произнес полагающиеся извинения, а затем спросил главное, ради чего звонил: готова ли экспертиза? Оказалось, что готова на 80 процентов. Даже, пожалуй, на 90. Осталось только все оформить – и можно получать.

– И когда можно будет ее увидеть? – спросил Ермолаев.

– Да, пожалуй, через неделю, – отвечал эксперт. – Хотя нет, давайте заложим для верности еще два-три дня. Через десять дней.

– Почему так долго? – возмутился Ермолаев. – Вы же сказали: «Готова на 90 процентов»!

– Спешка в нашем деле неуместна, молодой человек! – строго заявил голос в трубке. – Каждый наш вывод всегда строго выверен и научно доказан. И стиль изложения тоже играет важную роль. Подобный материал нельзя писать кое-как!

– Хорошо, а в общих чертах вы мне можете сообщить результаты вашей работы? – спросил следователь. – Хотя бы главные выводы? Мне это очень важно!

– Хорошо, главный вывод могу сказать, – сжалился его собеседник. – Все эксперты – а над вашим заключением работали трое – сошлись во мнении, что функционирование организации «ННН» не является замкнутым. Эта организация носит принципиально открытый характер. То есть она может существовать, только постоянно получая финансовую подпитку извне.

– То есть это означает, что в случае остановки деятельности вернуть деньги всем вкладчикам невозможно? – уточнил Ермолаев.

– Совершенно верно, – подтвердил его собеседник.

– И никакой резервный фонд не поможет?

– Вопрос о так называемом резервном фонде у нас вынесен в отдельную главу, – объяснил руководитель экспертной группы. – Вы меня просили сказать вам главный вывод, я и сказал. А эту главу еще надо редактировать.

– Огромное вам спасибо! – ответил Ермолаев и повесил трубку.

Что ж, это уже было кое-что. С таким заключением, да с показаниями многочисленных свидетелей уже можно и в суд идти. А если добавится еще одно заключение, от психологов, специалистов по гипнозу – это уже будет вполне полноценное дело.

Впрочем, до суда еще далеко. Теперь пора вызвать на допрос самого обвиняемого. Он и так с этим здорово затянул. Надо сказать, Ермолаев сделал это вполне сознательно. Зачем заранее предупреждать врага о готовящемся нападении? Правильнее нанести удар, когда будут собраны главные улики. А в случае, если будет жалоба адвокатов (а у такого гуся наверняка будет не один адвокат, а целая группа) – почему, мол, не поставили вовремя в известность, у Ермолаева будет хорошая отмазка: обвиняемый постоянно переезжал из города в город, найти его и вызвать на допрос было невозможно.

Вот теперь можно и вызывать. Где он у нас проживает? Ага, в гостинице «Ермак». Ну конечно, такой человек должен жить в самой лучшей гостинице, в номере люкс. Вот туда я завтра утречком и позвоню. Извольте, мол, Николай Георгиевич, явиться. И не когда-нибудь, а через час. У вас встреча? Какая встреча? Ничего не знаю, будьте любезны явиться в кабинет следователя.

А не придет – так еще лучше. Запишем в деле: уклоняется от явки. Так будет легче получить в суде согласие на арест. Хотя какой суд откажется арестовать такого человека, как Николов? Посмотрел бы я на такого судью!

Олег Николаевич взглянул на часы, затем в окно, за которым темнели сумерки. Ого, уже девятый час! Можно и заканчивать. Он собрал бумаги, запер сейф и направился к выходу.

…Семен Семенович Чубушный не случайно поручил вести «дело Николова» именно следователю Ермолаеву. Олег Николаевич выделялся среди коллег, и выделялся довольно сильно. Отличия начинались уже с биографии.

Олег Ермолаев закончил школу в памятном 1990 году. Сверстники боялись армии как огня – из казарм чуть не каждый день приходили новости о самострелах, повешенных, забитых до смерти, о целых взводах, подавшихся в дезертиры. А Олег не то чтобы не боялся – просто податься было некуда. Рос он без отца, мать поднимала его в одиночку – откуда взять деньги врачу или военкому, чтобы освободить единственного сыночка от армейского ужаса? Защититься вузом Олег тоже не мог – учился он не слишком прилежно, оценками не блистал. Зато многолюдная школа на окраине и улица с ее жестокими нравами научили его стоять за себя и правильно выстраивать отношения с людьми.

Армия эти умения еще укрепила и развила. Ничего плохого с ним вопреки материнским опасениям ни в учебке, ни в части не случилось. Может, потому, что Олегу, можно сказать, повезло: служил он не в мотострелковых частях, которые (наряду со стройбатом) считались самым рассадником дедовщины, а в артиллерии. Хотя и у них, конечно, были свои «дедушки» и были неприятные моменты – как без этого? Но Олег Ермолаев успешно прошел через эти испытания.