Кирилл Казанцев - Кремлевские войны

Обратно по тюремным коридорам шли молча. И только когда сели в машину, Бортник спросил:

– А вы почему так уверенно говорили о том, что завтра решите вопрос с ноутбуком? Что, Быстров дал положительный ответ?

– Нет, – покачал головой вице-премьер. – Быстров как раз ответил отрицательно. Беседа с ним не дала никакого результата. Но я сегодня вечером должен встретиться с человеком, имеющим гораздо больше полномочий, чем Быстров. И я надеюсь на взаимопонимание.

– Что ж, отлично, если так, – сказал адвокат. – А то… Парень держится, но состояние у него угнетенное. Я же вижу. Он сейчас очень нуждается в поддержке, в каких-то обнадеживающих известиях. А ему отказывают в возможности работать, в свидании с девушкой… Хорошо, хоть вы его поддержали. Эта ваша линия: «Валите все на меня» – это для него важно. Не знаю, правильно ли это с точки зрения защиты, но для него сейчас это просто необходимо.

– Вот это для нас главное, – сказал в ответ Алексей Константинович.

Машина остановилась возле конторы Бориса Бортника. Адвокат распрощался, вышел из машины. Выруливая со стоянки, водитель спросил:

– Куда теперь, Алексей Константинович? Домой, наверно? Время-то позднее…

– Нет, не домой, – отвечал вице-премьер. – Едем в министерство. И ты пока не уходи. Возможно, еще выезжать придется.

– Так точно! – по-военному ответил водитель. – Буду ждать.

Разумеется, в ведомстве вице-премьера на вечернее время имелись дежурные водители, и основному водителю Тарасова не было никакой необходимости сидеть в гараже день и ночь. Но сегодня был особенный вечер: на сегодня у Тарасова была назначена встреча с главой президентской администрации Александром Салтановым. Эта встреча решала очень многое. И Алексей Константинович, человек вообще-то не суеверный, что называется, дул сегодня на молоко: он хотел, чтобы все прошло без сучка без задоринки и чтобы вез его именно этот водитель, которого он хорошо знал и которому доверял.

Что всегда раздражало Тарасова в кабинетах и коридорах Кремля, так это чрезмерная, кичливая пышность: обилие позолоты, дорогих пород дерева, слоновой кости, инкрустаций. То же самое относилось и к убранству президентской администрации. Но после назначения Салтанова вице-премьер, посетивший кабинет нового руководителя, отметил, что обстановка там стала гораздо скромнее. Позолоченные кресла в стиле ампир, золотые ручки дверей, толстые ковры, дорогие зеркала – все это исчезло, сменилось обычной мебелью, какой были обставлены все правительственные кабинеты.

Это, казалось бы, незначительное обстоятельство вкупе с несколькими важными решениями главы администрации привело Тарасова к мысли, что Александр Салтанов, возможно, является человеком, близким ему по духу и с ним можно будет договориться. Не заключить союз – нет, это было бы слишком хорошо, – но поддерживать хорошие партнерские отношения. «Человек – это стиль, – говорил сам себе вице-премьер. – Безвкусие, стремление к показной роскоши говорят об умственной ограниченности владельца кабинета, его спеси. Простота, отсутствие собственного стиля еще ни о чем не говорит. Но, может быть, за ней скрывается равнодушие ко всему внешнему? Увлеченность работой?» В известной степени и его нынешняя надежда на помощь Салтанова в деле вызволения Егора Алмазова из тюрьмы тоже покоилась на этом представлении.

И вот сегодня Алексея Константиновича ожидал в здании администрации Президента сюрприз – крайне неприятный сюрприз. Едва вице-премьер вошел в холл, его ослепило сверкание золота, блеск хрусталя, бившее в глаза великолепие. Убранство президентской администрации стало еще роскошнее, чем прежде. И на лестнице снова были толстые ковры, и в приемной, куда он вошел в сопровождении дежурного помощника главы, – инкрустированные столики и музейного вида кресла.

– Я вижу, вы сменили обстановку, – сказал Алексей Константинович сопровождавшему его молодому человеку. – Указание, что ли, такое было?

Он еще надеялся, что перемена действительно вызвана указанием из Кремля – его хозяин был известен своей любовью к роскоши.

– Зачем же нам указания? – ответил помощник. – Александр Александрович и сам понимает важность внешнего антуража. Обстановка должна соответствовать статусу учреждения. У нас тут не какое-нибудь министерство водных ресурсов, сами понимаете.

– Да, конечно, конечно, – сказал Тарасов, чувствуя, что его уверенность в успешном исходе нынешней встречи куда-то улетучивается.

И в кабинете, куда Алексея Константиновича вскоре пригласили, было все то же: ковры, гобелены, золото и яшма. И поднявшийся навстречу гостю хозяин кабинета уже не казался человеком нового поколения, дельным управленцем.

Как и планировал, Тарасов начал разговор не с того вопроса, ради которого, собственно, пришел, а издалека. Заговорил о тарифной политике, о возникших в правительстве острых разногласиях вокруг тарифов. Салтанов слушал внимательно, в нужных местах кивал, в других вставлял реплики, а когда вице-премьер закончил, начал излагать свои соображения – очень дельные, правильные. Потом заговорили о положении дел в банковском секторе, о ставке Центробанка, и снова хозяин кабинета высказал здравые суждения, которые вполне мог озвучить и сам Тарасов. И у Алексея Константиновича снова возникла надежда на благополучный исход переговоров.

– Тут неожиданно возник еще один вопрос, который требует вашего вмешательства, – сказал вице-премьер, когда приготовленные загодя хозяйственные темы были исчерпаны. – Дело в том, что кто-то в Следственном комитете проявил рвение не по разуму. Пять дней назад они неожиданно задержали моего помощника Егора Алмазова. Предъявили ему совершенно надуманное, вздорное обвинение в мошенничестве. Егор Борисович – честнейший человек, мой ближайший помощник. Я беседовал и с Быстровым, и с Генеральным прокурором, но взаимопонимания не нашел. Я чувствую, что без вашего вмешательства это нелепое дело прекратить не удастся.

– А в чем конкретно обвиняют этого вашего помощника? – спросил глава администрации.

– Ему ставят в вину то, что он участвовал в создании специального фонда, предназначенного для поддержки моногородов и кризисных отраслей в условиях экономического спада, – принялся объяснять вице-премьер. – Я вам уже докладывал и на заседании правительства говорил, что такой спад весьма возможен. Причем более глубокий, чем в прошлый раз. Нам понадобятся свободные средства, помимо Резервного фонда и средств самого бюджета. Поэтому я принял решение о создании такого фонда, в котором накапливались бы свободные денежные средства. Это целиком моя инициатива, Алмазов в данном случае выступал лишь в роли исполнителя. Таким образом, его хотят судить за то, что он выполнял свои служебные обязанности, и хорошо выполнял. Полнейший абсурд!