Сергей Васильев - Curriculum vitae [СИ]

— А в госпитале как же? Кто его?

— Тут начинается самая большая загадка. Кроме тебя, сиделки и двух известных тебе гостей, к Миронову никто в тот вечер не заходил. Он ни с кем не общался. Никто ничего ему не передавал. Следов проникновения в палату не обнаружено… И всё равно отравлен…

— Виски? Закуска?

— И то, и другое с удовольствием и без всяких последствий смела дежурная смена. Кроме того, этот же виски пил с Мироновым его ученик и наш главный подозреваемый…

— Вместе со мной?

— Вместо тебя! Твой арест — это вторая странность. Третья — откуда в военном, хоть и ветеранском госпитале, вообще нарисовалась милиция?

— Ну а что Миронов?

— Ближе к утру сиделка обратила внимание, что генерал слишком долго спит в одной и той же позе… Вот и обнаружила…

— И что это было?

— Какие-то цианиды… Не разбираюсь…

— Может газ? Вентиляцию проверили?

— Полегло бы все отделение! Там не сделать так, чтобы другие не пострадали и не заметили…

— Да, странная смерть.

— Не то слово…

— А что про Бамбука?

— Пока не разрабатывали. Он всего два месяца портфель за Бугаём носит.

— Странная кличка.

— Натуральная фамилия. На Западной Украине много таких…

— А сам он, этот Бугай, кто?

— Ключевой персонаж во всей истории. Из успешных и перспективных оперативников КГБ сразу после развала СССР перешел в Управление Тыла ВС РФ. С полковника на генерала. Но все равно, масштаб и престиж несопоставимые. Почему? Для чего? Всё покрыто мраком. Именно он после визита оказался у Миронова в списке подозреваемых под первым номером. И эту информацию ты мне передал в тот вечер по телефону… Но ни одной ниточки, ни одной зацепочки. И даже Аркадьич своей смертью их не дал. Хотя для него и лично для меня уже всё ясно. Бугай и есть та сволочь. Связей у него — немерено, в том числе и в милиции. Ты был очень нужным и полезным персонажем в качестве обвиняемого, совсем не обязательно живого… Молодой, демократический, наслушался современных разоблачений ЧК-НКВД, горел лютой ненавистью к сталинским палачам. Как увидел одного из них своими глазами, так и не сдержался. Красивая версия?

— Вполне…

— Вот и я так решил, поэтому остро встал вопрос твоей эвакуации аж за пределы России.

— Тогда почему меня не туда, а с тобой?

— А что ты там делал бы? Надо ведь опять поработать подсадной уткой. Вот Жора — как раз тот самый вариант и есть, что надо. Знает английский и латышский, местную специфику, прошел мироновский курс подготовки. Встретит гостей со всем почтением, если припрутся. А ты пока по своей основной специальности поработаешь. Не кручинься, медицина. На тебя тоже войны хватит! На Кавказе сейчас все так неспокойно, того и гляди — рванёт…

— И всё-таки, — после длительных раздумий спросил Распутин, — кто и когда принёс в госпиталь яд? Каким образом его принял Аркадьевич?

— Не знаю, не понимаю, Айболит, не спрашивай, — поморщился Ежов. — Думал, ты поможешь, да, видать, зря — выбили из тебя в УБОП все способности к аналитической работе. Или не все?

— Запись с камер с тобой?

— Обижаешь.

— Доедем до любого аппарата — просмотреть надо будет. Хорошо?

— Как скажешь. Я уже всё наизусть помню… До одури…

К вечеру добрались до Воронежа. Пока колесили по городу в поисках простого, не пафосного места, где можно спокойно поесть, наткнулись на новую забаву тех лет — парк ледяных скульптур. Не выдержали, вышли полюбоваться.

В небольшом городке, огороженном разноцветной подсветкой, теснились, словно хрустальные, фигуры сказочных героев, медведей, лебедей, зайцев, целые ледяные терема. Все это искрилось, переливалось в радужном свете прожекторов и создавало ощущение волшебной зимней сказки. Детвора, как зачарованная, бродила среди царства льда, дышала на звериные морды и даже украдкой от взрослых облизывала им носы, грела телом изваяния, царапала неподдающийся лёд, мечтая обнаружить под ним живую, горячо льнущую к пальцам плоть. Прямо тут же ледяной скульптор давал мастер-класс, демонстрировал, как кусок льда в умелых руках превращается в персонаж сказки и мультфильма. Одна из слушательниц, девчушка лет пяти, укутанная в неудобную шубу, сосредоточенно приобретала ценный художественный опыт, колотя альпинистским молотком по заготовкам. Била неуклюже, молоток соскакивал, разбрызгивая осколки. Ледяные крошки царапали юной ваятельнице лицо, но это её не останавливало. Удары сыпались всё чаще и только усердное пыхтение намекало, скольких усилий требует такая интенсивная работа от молодого организма.

— Ну вот, Айболит, видишь, как всё просто, — подхватив огрызок льда, обратился к Распутину Ежов, — как и говорил великий Микеланджело, надо взять кусок породы и отсечь всё лишнее…

Григорий остановился, как вкопанный, уставившись на кусочек замерзшей воды в руке Лёхи.

— Ну конечно же, всё просто… Как я сразу не догадался… Отсечь всё лишнее… Слышишь, командир, не надо никаких просмотров, я знаю, как убили Артема Аркадьевича…

Международный аэропорт Звартноц. Ереван.

— Tullamore, пожалуйста… Нет, без льда… Хотя знаете, положите один кубик, на счастье…

Полковник взял в руки тумблер — классический бокал для виски, качнул каштанового цвета жидкость, стекающую по стенкам маслянистым следом, окинул придирчивым взглядом VIP-зал. «Не поскупился Ёжик!» — удовлетворенно кивнул головой почти пенсионер, неторопливо прогуливаясь по глушащему шаг ковролину. В тумблере бултыхался и бился о край маленький кусочек льда, решивший в своё время судьбу генерала Миронова.

Тогда, в 1994 м, по пути в Дагестан, разжившись в гостиничном баре замороженными кубиками воды, он продемонстрировал Лёхе, как скорее всего было дело. Просверлить крохотным сверлом углубление. Шприцем ввести внутрь яд, затереть и заморозить отверстие. Для верности сделать «заряженный» кубик большего размера. Всё! Пока лёд полностью не растворится, добавка к напитку абсолютно безопасна. Если бы Артём Аркадьевич вытащил кубик с отравой из виски… Возможно, у Бугая был какой-то план «Б». Но и без него у убийц получилось всё очень чисто. Нет улик, нет зацепок. И как Распутин узнал позже, никаких проблем с основным бизнесом. Родина распродавалась усиленными темпами оптом и в розницу. Очень скоро результат этой разудалой коммерции стал виден на Кавказе невооружённым глазом.

Полковник пригубил виски, не спеша подошёл к витринному стеклу, за которым открывался великолепный вид на заснеженную горную вершину и взлетающий самолет. Почувствовал, как напряглись мышцы и засвербило в животе. Сколько лет прошло, а так и не смог преодолеть чувство невыносимой тревоги при виде взлетающего самолета. В этот момент его так легко свалить из ПЗРК без малейших шансов на выживание для пассажиров и экипажа…