Сергей Васильев - Curriculum vitae [СИ]

1994. Чечня МОСН [6]

Горы огромным полукольцом. Туманы. Ночные, утренние, вечерние, дневные, круглосуточные. Палатки. Лагерь обнесён МЗП [7]и колючей проволокой. По периметру — часовые. Выход за пределы — событие. Сердце отряда — автоперевязочная. ГАЗ-66 с кунгом, к нему с двух сторон при помощи железного каркаса приставляются небольшие палатки-крылья, а в самом кунге — мини-операционная с необходимым оснащением. Эта АПэшка — средство передвижения, рабочее место, место жительства, да ещё и лазарет для раненых и больных. И жили, и лечили, и ездили, и погибали не менее героически, чем пехота и «мазута».

Врач Женя Иванов, когда подбили его БТР на перекрестке улиц Грозного, не ушел в укрытие, а остался с горящей бронёй, вытаскивая раненых и оказывая им помощь. В него попали шесть раз, прострелив ноги, тело и добив уже еле дышавшего в голову. Один из выживших солдат рассказал о последних секундах жизни офицера медицинской службы: «Капитан раненый весь, лежит у брони, горит всё… У него кровь бежит изо рта, а он все бинтует стрелка из бэтээра, потом в него опять попали, нога подлетела и упала, но не оторвалась, а он только поморщился, потом склонился и больше не поднимался, снайпер добил его… Зачем? Ведь у него даже оружия не было!?»

Лейтенант медслужбы Распутин, так и не научившись отзываться на фамилию «Новых», из размеренной академической и госпитальной жизни Санкт-Петербурга попал с корабля на бал, прямиком в военный бестолковый бардак. Пока не начались военные действия, учился, ассистировал опытным хирургам. Но как только заговорили пушки, обстановка резко изменилась. Раненых, заболевших солдат и офицеров стало заметно больше, чем докторов. Военные медики лечили и чеченцев — они ведь тоже наши! Не отказывали никому.

Привели двадцатилетнюю чеченку, она вдохнула иглу, ей очень плохо. «Доктор, помоги!» Дал общий наркоз. Взяв ларингоскоп, корнцанг, и с Божьей помощью достал из трахеи иглу. Сложная манипуляция, весь взмок, зато сколько радости у матери и у отца, когда все получилось. Четверть века прошло с того времени, а случай запомнился хорошо. Интересно, вспоминает ли его уже сорокапятилетняя Зорган из горного селения Гуджи-Мокх?

Тогда её отец сказал: «Не враги мы с тобой, это жизнь нас по разные стороны поставила».

Слова эти крепко запали в душу. Работала народная мудрость и в другую сторону. Смотрел иногда Григорий на некоторых «наших» в своём лагере, и думал: «Нет, не друзья мы с тобой, это просто жизнь нас по одну сторону поставила».

В тот день погода радовала. Воздух, наконец, очистился от противной молочной взвеси и всё великолепие кавказского ландшафта могло вдохновлять новых поэтов и художников. После очередной операции Григорий вышел из кунга, не снимая маску, ощутил холодный воздух, сползающий с окрестных гор, оглянулся вокруг, нашёл взглядом кряжистую фигуру Ежова, притулившегося за штабелем двухметровых армейских ящиков. Командир, несмотря на самый разгар рабочего дня, пригревшись на солнышке, нагло давил на массу.

— Эй, Ёжик! — позвал Распутин, — всё нормально с твоим сержантом. Жить будет!

Ноль эмоций.

— Капитан Ежов!

Снова мимо.

— Ах ты, сонная тетеря!

Распутин наклонился, чтобы поднять щебёнку и запулить ею в Лёху, как в этот момент что-то противно взвизгнуло над головой, глухо ударилось в борт кунга. Не было только привычного звука выстрела.

— Снайпер! — крикнул врач, бросаясь на холодную, неприветливую землю.

— Нападение на пост! — истошно завопил стоящий в трех шагах часовой, сдёргивая с плеча автомат.

— Ложись, дурак, — рявкнул на него Григорий, — в укрытие!

Солдат тоже не слышал выстрела. Сомневается. Озираясь, яростно передёрнул затвор, взял оружие на изготовку и в тот же момент кулем свалился на землю, глядя удивленными глазами на врача и забрызгав грязную траву темной кровью, бежавшей из маленькой дырочки у виска.

— Стрелок на полтретьего, — сориентировавшись по ранению, диким голосом заорал Распутин, перекатываясь под кунг и прячась за колесо.

Вокруг уже грохотало всё наличное вооружение. Ужом мимо операционной просочился Ежов, кинул озабоченный взгляд на врача. Григорий коротко кивнул в ответ и попытался рукой показать направление на позицию стрелка. Опять игриво вжикнуло, фонтанчик пыли поднялся буквально в сантиметрах от лёжки доктора. Ежов коротко замахнулся и бросил перед собой дымовуху. Спасительное облако постепенно заволокло МОНС и обстрел прекратился.

— Группа, ко мне! — коротко скомандовал Ежов своим бойцам, разошедшимся по медицинским палаткам к знакомым и малознакомым сестричкам. — Ну всё, гады, теперь не уйдёте! Достали вы меня!

— И меня тоже, — тяжко вздохнул Распутин, прикуривая сигарету дрожащими пальцами.

Вернулся Ежов сильно к вечеру. Тяжело бредущие разведчики несли с собой плащ-палатку с завернутым в какое-то одеяло телом.

— Кто ранен? Что случилось? — рванулся к импровизированным носилкам Распутин.

— У меня раненых нет. Трое двухсотых, — поморщился Лёха.

— А это?

— Трофей! — криво усмехнулся разведчик, — к сожалению, контуженный, но по-другому взять не получалось. Твоя задача, Айболит, довести тело до состояния, способного пережить допрос. Дальше уже неважно… Очень интересный образец, особенно обвеска. Такие винтари отсутствуют не только в войсках, их еще не все спецы получили. А боеприпас и прицел вообще только проходят испытания. Вот на эту тему хотелось бы поговорить по душам и узнать, в каком магазине такими причиндалами торгуют.

— Значит троих потерял? — автоматически спросил Григорий, открывая дверь кунга и удивляясь небывало высоким потерям в подразделении Ежова.

— Изумительно стреляет, стерва, — оскалился капитан, — навскидку на шорох, без промаха…

— Так это она? — удивился Распутин.

— Девка, — вздохнул Лёшка, — симпатичная — глаз не оторвать. Встретил бы в мирное время — точно приударил бы, а тут… Ладно, доктор, давай… Не буду тебе мешать, позови, когда в чувство её приведёшь…

Григорий острожно подошёл к кушетке, скользнул взглядом по наручникам, приковавшим к железу тонкие длинные женские кисти, развернул одеяло, откинул прядь золотистых волос, тяжело опутился на стул и надолго замер, упёршись взглядом в знакомые черты лица.

В голове было пусто, как в барабане, но руки знали своё дело. Остановить кровь, сочившуюся из носа, повернуть набок, чтобы случайно не захлебнулась собственными рвотными массами, приложить к голове лёд, ввести внутривенно нейрометаболический стимулятор. Через некоторое время веки задрожали и приоткрылись. Глаза пленной постепенно приобрели осмысленное выражение, оглядели окружающее пространство, опустились вниз, увидели наручники. Брови-стрелочки изломились домиком, и всё лицо приобрело по-детски плаксивое выражение. Распутин опустился на край кушетки и, глядя в окно, произнёс бесчувственным голосом: