Сергей Васильев - Curriculum vitae [СИ]

К собственному дому Распутин крался с максимальной осторожностью. И не зря. Увиденное подтверждало его худшие опасения. Около подъезда стояло сразу три милицейских машины, а через некоторое время в одну из них посадили и увезли отца Григория. Но не это было самым тревожным. Чуть в стороне от суеты, примяв кормой заросли сирени, демонстрировал свой квадратный тевтонский нос знакомый Распутину гелендваген. А это значило сразу многое. Его инкогнито, как и цель прибытия, раскрыты. Предполагаемый тайфун и звездопад не состоится. Крысы останутся на своих местах и продолжат безмятежно торговать Отечеством в штабах и кабинетах. Но самое обидное — грош цена смертям Потапыча и ребят из группы Ежова. Да и его собственная жизнь вместе с Лёшкиной сейчас не стоит и полушки.

Гелендваген аккуратно тронулся с места, не спеша покатил в противоположную от милиционеров сторону. «Уходят, сволочи.» В несколько прыжков преодолев расстояние до отцовской пятерки, Григорий с трудом завел почему-то закапризничавший жигулёнок, но успел пристроиться за мерседесом, стараясь исключить подозрение в слежке. Ехали недолго и недалеко. Свернув в один из стандартных двориков, автомашина остановилась у ворот бывшего детского садика. Их в девяностые массово закрывали и переделывали в офисы ВИП-класса — с огороженной территорией и своим зеленым двориком на месте песочниц детворы.

Сдав назад, Распутин припарковал машину около другой «стройки века». Какой-то НИИ, павший в борьбе с коммерческой целесообразностью, выметался из заманчивого здания в центре Москвы, и оное срочно переделывалось в бизнес-центр. Одни машины спешно загружались выносимым из здания барахлом «Сделано в СССР». Рядом разгружались другие, со стройматериалами и сантехникой. Из окон по протянутым на улицу рукавам с веселым уханьем летели обломки стен и отделки, противно визжали болгарки, грохотал отбойный молоток… Здесь царил веселый строительный бардак, когда никому ни до кого нет дела, но зато все дико заняты, озабочены и сосредоточены на решении задач, ведомых только самим исполнителям.

Распутин подобрал с асфальта одну из многочисленных, беспорядочно сваленных прямо на землю солидных папок в жестком переплете с проектными «синьками», развернул ее и, задумчиво глядя то на чертежи, то на стены, зашел внутрь, проследовал через фойе, поднялся по лестнице в поисках какого-нибудь спокойного этажа, пока не дотопал до самого последнего, очевидно, не такого востребованного, как нижние. Побродив между архивными эверестами, подергал ручки кабинетов, обнаружил нужное ему, хоть и плотно заставленное стеллажами помещение, но тихое и безлюдное, выходящее окнами на интересующий его объект.

Там, наоборот, всё было чинно и спокойно. Гелендваген пристроился в один ряд со своими собратьями, рядом с ними суетился какой-то расторопный малый в ярко-оранжевом комбинезоне с аксессуарами для мойки машин. Не отрывая глаз от окон бывшего детского садика, Распутин на ощупь раскрыл пенал, достал прицел и приник к нему изучая личности постояльцев. Так продолжалось минут пять. Потом он быстро отстранился, протер глаза, покрутил настройки оптики и опять приник к окуляру. Резко поднявшись, едва не свалив стоящий сзади стеллаж, раскрыл пенал и начал лихорадочно собирать карабин, снаряжать магазин, бубня про себя: «хоть этого достану… По хорошему оружие надо бы пристрелять, но ничего. Тут метров 250, 300 максимум, с такого расстояния и из рогатки не промахнусь…»

Капитан милиции обычно спокойного, Богом забытого РОВД, встречал у крыльца дежурную группу, вымотанную так, будто только что она участвовала в марафонском забеге до Афин и обратно.

— Ну, и что за война разразилась в нашем сонном царстве? — спросил он, протягивая пачку сигарет старшему оперу, выдернутому из долгожданного отгула.

— Да дурдом! — зло сплюнул тот, охотно закуривая, откидывая голову и щурясь на солнышко. — Какой-то сумасшедший вояка, прибыв вчера из Чечни, успел устроить бойню в квартире отставного полковника, а потом грохнул генерала Бугая, тяжело ранил его адъютанта и еще двух работничков частной фирмы.

— С катушек слетел?

— Записочку очень интересную оставил на месте своей огневой позиции, — скрипнул зубами опер, не ответив на вопрос.

— Какую?

— Привет от генерала Миронова.

— А кто это?

— Не знаю, но чувствую, что начались крутые разборки внутри Министерства обороны, а мы, сцуко, оказались между молотом и наковальней… Ты знаешь, что мы обнаружили в генеральском офисе? Больше двадцати миллионов наличными! Прямо в коробках от ксерокса…

— Рублей?

— В том-то и дело, что долларов…

— Так дело должны были сразу наверх забрать, или к военным…

— Должны, но никто не торопится. Перекидывают как горячую картофелину друг другу, ну а пока вот дали нам подержать… Суки…

— А в чем проблемы?

— В чём? — старший опер сделал последнюю затяжку. — Главная задача любого расследования — в ходе оперативно-розыскных мероприятий случайно не выйти на себя! Поэтому и военные прокуроры, и наши главнюки судорожно ищут, нет ли в этом деле чьих-то родимых пятен и любимых мозолей. Нам пока поручено работать и ждать решения… А эти решения могут быть неожиданными, потому что сидят там ребята очень непростые и дела делают крайне интересные… Это тебе не гопников по притонам гонять. Посчитают собранную нами информацию для себя опасной — исполнят весь наш отдел, а ты у себя в аквариуме даже не заметишь. Всё, увольняюсь нахрен. Жизнь дороже…

— Я думал, что ты уже забыл меня, Гриша!

— Я тоже так думал, муалим Файзулох. Но когда решил, что уже всё, хана, твой номер телефона, что ты отдал мне в Джелалабаде, мгновенно всплыл в памяти.

— Ты правильно сделал, что позвонил, Гриша. Должником плохо жить, а еще хуже умирать. Однако Аллах всемилостив и дал возможность отплатить тебе за спасение моей дочки.

— Это случайность, Файзулох…

— Зря так думаешь, Гриша! Случайность — непознанная закономерность. То, что ты сидишь здесь, передо мной, тому доказательство. Твои начальники всегда были плохими людьми. Там, в Афганистане, когда с базы «Баграм» только поднимался в небо ваш самолет, моджахеды уже знали, какой приказ получил летчик, куда он полетит и кого собирается бомбить. Твой конфликт с армейской мафией был предрешён. И я рад, что ты остался в живых. Буду молиться, чтобы Аллах не оставил тебя без своей милости и в будущем. Ты достоин этого больше, чем некоторые мои ученики, аккуратно совершающие намаз и наизусть цитирующие Коран. Твой караван уходит сегодня ночью. Границу в Европу будете переходить с помощью прикормленных пограничников из Латвии — их начальники еще подлее и беспринципнее, чем твои. Что ты улыбаешься, Григорий?