Фредерик Форсайт - Икона

Во время службы в армии Монк посылал остававшиеся у него деньги матери, чтобы помочь ей растить детей.

— Даже по закону о военнослужащих требуется тысяча долларов наличными, — сказал он.

Кэри пожал плечами:

— Думаю, тысяча долларов найдётся. Если вы будете специализироваться по русскому языку.

— И если я решу…

— Тогда позвоните мне. Контора, на которую я работаю, может быть, сумеет кое-что вам предложить.

— На это может уйти четыре года, сэр.

— О, там, где я работаю, люди очень терпеливы.

— Как вы узнали обо мне, сэр?

— Наши люди, работавшие во Вьетнаме по программе «Феникс», обратили внимание на вас и вашу работу. Вы добыли ценные сведения о Вьетконге. Им это понравилось.

— Так это Лэнгли, не так ли, сэр? Вы из ЦРУ?

— О, не совсем… Так, мелкая сошка.

В действительности Кэри Джордан был далеко не «мелкой сошкой». Он дойдёт до поста заместителя директора по оперативной работе, то есть главы целой шпионской ветви ЦРУ.

Монк прислушался к совету и поступил в университет в Виргинии, снова оказавшись в Шарлотсвилле. Они с миссис Брейди опять вместе пили чай, но на этот раз только как друзья. Он изучал славянские языки, главным образом русский, и достиг в этом таких успехов, что его старший куратор, русский по происхождению, называл его «двуязычным». Он окончил университет в 1975 году, когда ему исполнилось двадцать пять лет, и сразу после своего дня рождения был принят на работу в ЦРУ. После обычной подготовки в Форте-Пэри, который называли в управлении просто «Ферма», его назначили в Лэнгли, потом перевели в Нью-Йорк, а затем опять в Лэнгли.

И прошло ещё пять лет, заполненных множеством различных спецкурсов, прежде чем он получил своё первое назначение за границу. Тогда его направили в Найроби, в Кению.

В то ясное июльское утро, шестнадцатого числа, дежурил капрал Мидоуз из королевской морской пехоты. Он прикрепил флаг к шнуру и подтянул полотнище к верхушке шеста. Развернувшийся флаг подхватил утренний ветерок, и он затрепетал, сообщая всему миру, над чьим домом установлен.

Британское правительство купило этот красивый старинный особняк ещё до революции у его тогдашнего владельца, сахарного магната, заняло его под посольство и с тех пор упорно сохраняло это здание.

Иосиф Сталин, последний диктатор, живший в правительственных апартаментах Кремля, просыпаясь по утрам, обычно отдёргивал занавеску и видел развевающийся напротив, за рекой, британский флаг. Это его чрезвычайно сердило. Сотрудники МИДа неоднократно пытались оказать давление на англичан и заставить их переехать. Британцы отказывались.

Со временем особняк стал тесен для всех отделов, необходимых для выполнения миссии в Москве, поэтому отделы посольства оказались разбросаны по всему городу. Но несмотря на предложения русских объединить все службы в одном здании, Лондон вежливо отвечал, что дипломаты предпочитают оставаться на Софийской набережной. Поскольку здание являлось суверенной британской территорией, приходилось мириться с этим фактом.

Леонид Зайцев сидел на противоположном берегу и смотрел, как в первых лучах зари, осветивших холмы на востоке, развевается флаг Великобритании. Вид этого флага пробудил далёкие воспоминания.

В восемнадцать лет Зайца призвали в Красную Армию и после обычного — как правило, короткого — обучения зачислили в танковые войска и отправили в Восточную Германию. Он служил рядовым. Инструкторы считали, что из него и ефрейтора не получится.

Это случилось в 1955 году. Во время учебного марша в окрестностях Потсдама в густом лесу он отстал от своих. Растерянный и испуганный, он брёл по лесу, пока не наткнулся на песчаную дорогу. Парализованный страхом, он остановился и застыл на месте. В десяти метрах от него стоял джип с открытым верхом. Очевидно, патруль из четырёх солдат остановился отдохнуть.

Двое сидели в машине, двое других стояли рядом, курили. В руках у каждого было по бутылке с пивом. Заяц сразу понял, что это не русские. Это действительно были иностранцы, европейцы из союзнической миссии в Потсдаме, учреждённой соглашением четырёх держав, заключённым в 1945 году. Однако об этом он ничего не знал. Он знал только то, что ему говорили: это — враги, пришедшие, чтобы уничтожить социализм и, если удастся, убить и его.

Солдаты замолчали и уставились на него. Один из них произнёс:

— Эй, что это? Никак истекающий кровью русский. Привет, Иван!

Заяц не понимал ни слова. На плече у него висел автомат, но они, похоже, совсем не боятся его. Двое были в чёрных беретах с блестящей медной кокардой, из-под которой торчал пучок красно-белых перьев. Он понятия не имел, что это эмблема полка королевских стрелков.

Один из солдат отошёл от машины и неторопливо направился к нему. Заяц подумал, что сейчас обмочится. Солдат оказался тоже молодым, рыжим, с веснушчатым лицом. Он улыбнулся Зайцеву и протянул бутылку пива.

— Давай, приятель. Выпей пива.

Леонид ощутил в руке прохладное стекло. Чужой солдат ободряюще кивнул. А вдруг пиво отравленное? Он поднёс горлышко бутылки к губам и запрокинул голову. Холодный напиток обжёг ему горло. Пиво оказалось крепким и вкусным, лучше русского, но он всё-таки поперхнулся. Рыжий рассмеялся.

— Давай, давай, пей, — сказал он.

Для Зайцева чужая речь была набором непонятных звуков. К его изумлению, рыжий солдат повернулся и не спеша пошёл к машине. Этот человек совсем его не боялся! А ведь он вооружён, он — Советская Армия, но иностранцам было всё равно, они смеялись и шутили.

Он стоял среди деревьев, пил холодное пиво и размышлял о том, что подумает капитан Николаев. Капитан командовал его ротой. Ему было около тридцати, он прошёл всю войну, дошёл до Берлина, и грудь его украшали боевые награды. Однажды капитан остановил Зайцева и спросил о семье, откуда он родом. Солдат ответил: «Из детского дома». Капитан похлопал его по спине и сказал, что теперь у него есть настоящий дом. Он боготворил капитана Николаева.

Заяц был слишком испуган, чтобы выбросить их пиво, к тому же оно оказалось вкусным, даже если и было отравлено. Поэтому он выпил все. Минут через десять солдаты, стоявшие у машины, забрались в кузов, водитель включил мотор, и они уехали. Никакой спешки, никакого страха. Тот, с рыжими волосами, обернулся и помахал ему рукой. Они были врагами, они собирались захватить Россию, но они оказались приветливыми парнями.

Когда они исчезли из виду, Зайцев забросил пустую бутылку как можно дальше и побежал через лес, пока наконец не увидел знакомую дорогу, которая привела его в лагерь. Сержант за то, что Леонид заблудился, отправил его на неделю во внеочередной наряд на кухню, но он никому и никогда не рассказал ни об иностранцах, ни об их пиве.