Ант Скаландис - Заговор посвященных

— Оставайтесь на связи, капитан! Сейчас я продиктую вам координаты.

Симон был поражен, несмотря на все, что случилось за последние сутки. Вот тебе и бродяга Лэн! Откровенничал, откровенничал, а оказалось… Куда бежать, куда лететь, с чего начинать? Бред собачий!

— Быстро уточните здешний номер! — бросил он сидящим перед ним Посвященным, словно своим сотрудникам. — Я должен принять шифровку по модему. Вам, кстати, тоже будет интересно.

Уточнили. Приняли. Прочли. Особо интересно никому, кроме Симона, не было. Но задумались.

Наконец заговорил Шумахер:

— Успокойтесь, господин Грай. Что вас так встревожило? Давайте поговорим в конце концов. Задавайте ваши вопросы.

Анна заказала всем кофе, который принесли быстрее, чем можно было себе представить. Грай даже подумал: «А что, если сейчас заказать тарелочку черепахового супа? У них там тоже прямо под дверью уже горячий стоит?» Но от супа решил пока воздержаться, попросил только соленых орешков и раскрыл окно пошире, так как Шумахер, Давид и даже Изольда уже вовсю дымили.

— Ну что ж, — сказал наконец Симон, — раз меня взбаламутили информацией от Ланселота, давайте с этого и начнем. Почему убийствами Посвященных занимались военные разведчики?

— Да потому, что никакие они не разведчики — обычные костоломы! — с неумеренной горячностью ответила Анна, нет, все-таки Изольда, ему теперь хотелось снова называть её этим романтичным именем.

Симон так и сказал, заодно пытаясь чуть притушить её эмоции:

— Можно, я буду звать тебя Изольдой?

— Разумеется. Ты ведь так и звал меня всегда. Забавно прозвучало это «всегда».

— Так что ты имеешь в виду, Изольда? Эрвэ-эровцы — просто исполнители?

— Ну конечно. У них есть такой эвфемизм для команды профессиональных убийц — спецподразделение отдела особых операций. Им все равно, на кого работать. Такие во все века просто выполняли приказ. Именно выполняли приказ, потому что им даже деньги за эту работу платят весьма скромные. Не то что мафиозным киллерам.

— Так кто же заказчик? Мафия?

— Пусть расскажет Тристан. Он с ними лучше знаком. С заказчиками. Его даже убивали совсем недавно. А меня на этот раз Бог миловал. Которого нет.

— Говори, Давид.

Симон подчеркнуто не хотел звать его Тристаном.

— Заказчики убийств всех Посвященных хорошо известны, — сообщил Маревич. — Я не говорю сейчас о тех давних временах, когда за нами охотились безумцы из КГБ. Я говорю о целенаправленных, четко спланированных и идейно подкрепленных преступлениях последних лет. Их авторы — Черная Конфессия, Владыки, посланные в мир Черными Рыбами Глубин…

— Стоп, стоп, стоп! — перебил Симон. — Про всяких рыб и птиц я уже давно слышу. Все это страшно красиво, но слишком далеко от жизни. Если мы начнем все наперебой цитировать Канонические Тексты, дело кончится чтением стихов. А я прошу не забывать — игра это или не игра — вы все на допросе в полиции.

— Слушайте, — заворчал Шумахер, — право слово, такого чудака среди Посвященных я ещё не встречал ни разу. Причем заметьте, Симон, до Посвящения вы были совсем другим, вы отлично понимали нас.

— А вы-то откуда знаете, каким я был до Посвящения? — недоверчиво поинтересовался Симон.

— От Владыки Уруса, милейший.

— Пардон, — не понял Симон, — но ведь Владыка все время здесь, а вы — только что оттуда.

— Ах, молодой человек! Вот мы сейчас с вами общаемся словами и через воздух. Правильно? А Владыки точно так же общаются мыслями через Космос.

— Допустим, — принял объяснение Симон. — Но вы-то разве Владыка?

— Я — нет, но я очень мощный экстрасенс. Это отдельная тема для беседы. А вы, кажется, хотели разобраться с убийствами.

— Да уж где нам разобраться с убийствами! — пробормотал Давид. — Если человек отказывается слушать про то, кто такие Черные Рыбы Глубин, требуя упрощения терминов, допрос надо прекращать и открывать ликбез. Что ты заканчивал, штабс-капитан Грай?

— Заканчивал я Московскую, ныне Императорскую Военно-полицейскую Академию, — отчеканил Симон в запальчивости, — и между прочим, марксизмом-ленинизмом меня там не пичкали, как некоторых, так что с общим образованием и эрудицией. У штабс-капитана Грая все в порядке. Но и от ликбеза я не откажусь, только, пожалуйста, параллельно с допросом — у нас времени мало. И не надо пугать меня сложностью вашей философии. Кажется, Эйнштейн говорил, что грош цена научной теории, которую нельзя в доступных словах изложить какому-нибудь простаку.

— Симон прав, — неожиданно поддержала его Изольда. — Вы, мужики, любите все усложнять: рыбы, птицы, уровни бытия, транс-цен-ден-тальность… А дело-то выеденного яйца не стоит, если внимательно посмотреть. Зря я Тристану слово передала. У меня и покороче, и попроще получится. А если что не так — поправите.

Возражений ни у кого не было. И Изольда начала:

— Ну, в общем, так. Жили-были Посвященные, и все у них было хорошо. Это такой ликбез для начала. В этом мире, ну то есть на нашей Земле, одни из них ходили и проповедовали, другие просто жили тихо и незаметно. А в мирах иных пытались они решать судьбу этого мира. Спорили и даже воевали, потому что одни рвались всегда вперед и вверх и называли себя Белыми Птицами, а другие призывали к покою, порядку, неизменности и стремились от века только вглубь, в глубь себя. Они назывались Черными Рыбами. Да, иногда и те и другие нарушали Высший Закон и возвращались на Землю. Белые — чтобы создавать все новые и новые религии. Черные — чтобы скупать людские души и мешать движению человечества вперед. И так было всегда. Но в целом Вселенная находилась в равновесии.

«И это называется покороче и попроще? — думал Симон. — Я ведь, кажется, спрашивал об убийствах. Достойный ответ. „Этот стон у них песней зовется“. Перебить? Прервать? Прекратить?»

Нет. Ведь говорила Изольда. А он любил её. И хотел слушать.

— Потом наступил двадцатый век, — рассказывала она, — и равновесие нарушилось. Никто не знает точно, почему. Одни говорят: информационный бум. Другие считают: переполнилась чаша ненависти. Третьи ищут причину в массовом безверии. Ну и флаг им в руки, как говорится. Пусть ищут. Лично мне главное понятно: Посвященных сделалось несуразно много. Когда же чего-то или кого-то очень много, обязательно начинаются качественные изменения. Диалектика. Строго по Гегелю.

В общем, стали появляться не совсем правильные Посвященные. Или совсем неправильные. Такие, как я. Это уже потом, на небесах, какой-то Владыка сообщил мне, что я — то и есть, оказывается, Номер Один — самое первое и главное исключение из всех правил. А тогда…

Мне было четырнадцать лет, и я стала Посвященной без участия других. Никто мне ничего не рассказывал и не показывал. Вышла однажды ночью из дома, посмотрела на небо и в один миг все поняла. Я — бессмертна. Я не такая, как другие. Для меня не существует никаких законов. Только собственная воля и собственные чувства. И мне — можно все. Я не очень удивилась. Я ведь и так была не слишком такая, как другие, и мне безо всяких космических чудес дозволялось все. Ну а бессмертие… что бессмертие! В него же все дети верят, а я и была ещё почти ребенком.