Андрей Прохоров - Индексация

Директор фирмы – Владимир Адамович, видел результаты работы Максима и кроме устных поощрений, частенько премировал своего перспективного управляющего материально.

Как-то в сентябре 2015 года, Максу позвонила сестра Полина и сказала:

– Привет, Максют, – так она его называла с детства. – Скоро у родителей юбилей и притом у обоих, ты помнишь?

Максим, конечно, помнил и собирался сам звонить сестре, чтобы согласовать с ней вопрос о праздновании и подарках.

– Привет, Полинка, безусловно помню и собирался сам тебе звонить, а ты хвать меня опередила, – Максим широко улыбался в трубку. – Событие-то не ординарное, да и мы, как любимые дети, должны поздравить их по полной. Какие предложения? Я – «за» всеми конечностями!

– Как ты смотришь на то, чтобы отправить их, например, в Египет, оплатив им тур на пару недель? Ведь они ни разу в жизни не были на Красном море. Расходы пополам. – Полинка выпалила это, как автомат. В её вопросе-предложении слышны были нотки уговора, поскольку этот вариант ей нравился, и она решила его отстаивать при любых раскладах.

– А я думал, что ты предложишь что-то более культурное и возвышенное, – сказал Макс, как бы «кусая» её за мещанскую психологию, хотя уже сам знал, что вариант неплох. – У нас и в России есть на что посмотреть и где культурно отдохнуть, будь то в Москве или Питере.

Полина на минуту задумалась, а затем выпалила:

– Гуд, давай сделаем им турне, так сказать, два в одном, – от моря она явно не хотела отказываться. – Сначала отдых тел на море, а затем отдых душ в Питере, дней на пять, а?

Максим согласился, тем более ему ничего больше не надо было делать. Как сказала Полина, её девчонки – племянницы Максима, такие продвинутые юзеры в интернете, что подберут тур и отель, закажут трансферы и забронируют гостиницу, оплатят электронные билеты на самолёт. Родителям нужно просто в каждом месте последовательно предъявлять документы и всё.

На том и порешили.

Как Полина убедила родителей принять предложение об их отдыхе «души и тела» только ей было известно. Отец было начал возражать, что в октябре закрытие летнего сезона в их рыболовном клубе, но аргумент половить диковинных морских рыб с катера в открытом море, оказался убедительней.

При сборах родителей, Макс лишь давал дельные советы:

– С собой берите только тёплые вещи, ведь ноябрьский Петербург – это не октябрьский Шарм-эль-Шейх. Всё, что надо для плавания и моря купите в отеле: маски, плавки, сланцы, майки, шорты, накидки, туники. Деньги я дам.

В аэропорту, как вспоминал Максим, отец дольше обычного держал его в своих объятиях и был каким-то растерянным. А мама, всегда весёлая и разговорчивая, расплакалась и в сотый раз наказала, чтобы он не забывал поливать каждые три дня цветы.

Это был последний раз, когда Максим видел своих любимых родителей. Нет, он созванивался с ними, слушал подробные рассказы о том, что им там хорошо, как в раю: чем кормят, что купили, как отец сходил на катере на морскую рыбалку, какие диковинные фрукты попробовали на местном рынке, какая у них анимация и культурная программа в отеле, на какие экскурсии они съездили и ещё поедут… Слышал… Но больше не увидел…

31 октября 2015 года стало для Максима, Полины, внучек чёрным днём. Этот день стал чёрным ещё для огромного числа родственников и близких 224 погибших в авиакатастрофе над Синаем. Для всей страны.

Одна война дала «детей войны», другая необъявленная, террористическая – забрала. Она не оставила ничего, кроме пепла.

Особенно убивались внучки – дочери Полины – Катя и Даша, ведь именно им, волею случая, удалось выкупить билеты на тот злополучный чартерный рейс 7К-9268 для бабушки и дедушки.

В тот день, Макс проснулся с неприятным гнетущим чувством. Сон, в котором он видел сырое мясо с кровью, лежащее на разделочной доске, облепленное большими зелёными мухами, он истолковал тяжестью на желудке, поскольку накануне в пятницу парились в бане и жарили шашлыки на даче у другого заместителя директора, закрывая дачный сезон. Да и шашлыки сами по себе намекали на мясо.

Но ближе к обеду, позвонила зарёванная Полина и сообщила страшную весть.

Ей позвонили из Питера, не то МЧС, не то из какого-то штаба и уточнив данные, предложили прилететь в Санкт-Петербург третьего ноября для опознания и проведения экспертизы ДНК, когда будут доставлены все тела и фрагменты тел погибших.

Макса долго била мелкая нервная дрожь, переходящая по возрастающей амплитуде в конвульсии. Потом конвульсии резко прекращались и снова подступала новая волна мелкой дрожи.

Это был шок – отупляющий и обезболивающий, не дающий реагировать ни на что, не дающий думать ни о чём, кроме одной мысли: «Мамы, папы – НЕТ!».

Сколько это продлилось – час или 3 часа, Макс не помнил, но, когда немного пришёл в себя, то позвонил директору и сообщил о произошедшем.

Владимир Адамович, также разволновавшись, говорил в трубку слова поддержки и приносил соболезнования. Голос его тоже срывался и видно было, что дыхание перехватывало, ведь отец был и его другом. Наконец, чуть успокоившись он произнёс:

– Сколько надо дней, столько и бери. О работе на время забудь, тебе и так предстоит сейчас быть собранным и заниматься этими тягостными делами. Если что надо, звони. Я всегда на связи.

В Санкт-Петербург, Максим полетел с сестрой 3 ноября.

Крематорий Санкт-Петербурга находился на северо-восточной окраине города по адресу: Шафировский проезд, дом 12. Именно там происходило опознание тел погибших и забор крови для ДНК.

Здание крематория представляло из себя двухэтажное здание из серых блочных плит, и напоминало характерную архитектуру домов культуры небольших городов в поздний советский период. Перед главным входом имелась довольно просторная площадка, выложенная серой плиткой, по периметру которой располагались бетонные клумбы с редкими, но живыми цветами и скамейки.

Единственное напоминание о современном времени – это окна и двери корпуса здания были сплошь из стеклопакетов.

В большом холле их встретила сотрудница МЧС, и сверив со списками, сначала поинтересовалась нужна ли помощь психолога, а затем, получив отрицательный ответ, указала на кабинет отбора крови для анализа ДНК.

Затем к ним подошёл страховой агент, который сделал копии с их паспортов и свидетельств о рождении, а также платёжные реквизиты для перечисления средств компенсации. Он рассказал, что все ближайшие родственники погибших, прошедших процедуру идентификации личности, получат по 2 миллиона рублей страховых выплат.

Компенсации… Как неуместно слышится это слово и по факту не означает его. Компенсировать кого или что? Жизнь отца или матери? Разве что-то может их заменить? Конечно, от денег никто не отказался, но это, наверное, единственный случай, когда их приход не радует.