Фредерик Форсайт - Четвертый протокол

Он протянул свое удостоверение. Профессор посмотрел его, обратив внимание на звание – генерал – и на то, что гость представлял Первое Главное управление КГБ. Крылов жестом пригласил войти, провел Карпова в гостиную и предложил сесть.

– Чем обязан? – спросил он, садясь напротив.

Это был человек с чувством личного достоинства и без трепета перед генералом КГБ.

Карпов понял, что профессор – твердый орешек. Эриту Филби можно было запутать, и она рассказала о существовании шофера; шофера Григорьева можно было запугать высоким званием; Марченко, старого коллегу и человека, любившего много выпить, можно было подпоить. Но Крылов был недосягаем по положению в партии, Верховном Совете, Академии. Он входил в элиту государства. Карпов решил, не теряя времени, брать быка за рога. Это был единственный выход.

– Профессор Крылов, в интересах государства я хочу знать, что известно вам о плане «Аврора».

Крылов застыл, как от удара, затем гневно вспыхнул:

– Генерал Карпов, вы превышаете свои полномочия, – резко сказал он, – я не понимаю, о чем идет речь.

– А я думаю, понимаете, – спокойно возразил Карпов, – и я думаю, что вы должны мне рассказать, в чем заключается план.

В ответ Крылов властно протянул руку:

– Документ о полномочиях!

– Я уполномочен званием и службой, – сказал Карпов.

– Если у вас нет документа, подписанного лично Генеральным секретарем, то у вас нет никаких полномочий, – холодно произнес Крылов. Он поднялся и пошел к телефону. – Пора прекратить этот допрос и сообщить обо всем человеку, имеющему гораздо большие полномочия… – Он поднял трубку и начал набирать номер.

– Не очень хорошая идея, – предупредил Карпов. – Известно ли вам, что один из консультантов, полковник Филби, уже исчез?

Крылов остановился.

– Что вы имеете в виду? – спросил он. Его уверенность была поколеблена.

– Садитесь и выслушайте меня.

Академик послушался. В коридоре хлопнула дверь. Донеслись звуки джаза.

– Я имею в виду то, – сказал Карпов, – что его нет у себя на квартире, шофер отстранен от работы, жена не имеет представления, где он и когда вернется.

Карпов блефовал, но ставка была высока. Тень беспокойства промелькнула во взгляде профессора. Он попытался перехватить инициативу.

– Никаких государственных дел я обсуждать с вами, товарищ генерал, не буду.

– Все не так просто, профессор, – продолжил Карпов, – у вас есть сын Леонид?

Внезапная перемена темы разговора застала профессора врасплох.

– Да, – кивнул он, – есть. А что?

– Сейчас объясню.

А в другой части Европы на исходе теплого весеннего дня Джон Престон с сыном выезжали из Виндзор Сафари Парка.

– Заедем в одно место ненадолго, – сказал отец, – это недалеко. Ты когда-нибудь был в Олдермастоне?

Мальчик широко раскрыл глаза.

– Там, где делают бомбы, на военном заводе?

– Это не военный завод, – поправил Престон, – это исследовательский институт.

– Вот здорово! И мы туда поедем? А нам разрешат войти внутрь?

– Мне разрешат. А тебе придется посидеть в машине на стоянке. Это не займет много времени.

И он повернул машину на север, чтобы выехать на магистраль М4.

– Чуть более двух месяцев назад ваш сын вернулся из командировки в Канаду, куда ездил в составе торговой делегации как переводчик, – спокойно начал Карпов.

Крылов кивнул.

– Ну и что же?

– А то, что мои люди в это время следили за одной молодой личностью, интересовавшейся, слишком интересовавшейся членами советской делегации, особенно секретарями, переводчиками. Мы установили, что эта личность – агент ЦРУ, стали вести наблюдение и заметили, что агент встречается с вашим сыном в гостинице. Отношения были недолгие, но страстные.

Лицо профессора от гнева покрылось пятнами. Казалось, ему трудно выговаривать слова.

– Как вы осмелились? Как вы осмелились прийти сюда с этим и шантажировать меня, члена Академии наук и Верховного Совета. Я доложу об этом ЦК. Коммунисты разберутся что к чему. Хоть вы и генерал КГБ, но и на вас есть управа. Ну, переспал мой сын с иностранкой в Канаде. То, что она была американкой, кто это знал. Глупость, но не более того. Она что, его завербовала?

– Нет.

– Он выдал какие-то секреты?

– Нет.

– Ну, тогда у вас ничего против моего сына нет. Это обыкновенная юношеская глупость. Ему объявят выговор. Но выговор следует объявить и вашим людям. И построже. Парня следовало предостеречь. А что касается амурных дел, то чем мы, живущие в СССР, отличаемся от остального мира? Сильные молодые люди любили девушек испокон веков…

Карпов открыл свой «дипломат» и достал большую фотографию, одну из стопки, лежащей внутри дипломата. Он положил ее на стол. Профессор глянул на нее и, казалось, потерял дар речи. Краска отлила от его щек, его старое лицо в свете лампы стало совсем серым. Он покачал головой.

– Мне очень жаль, – мягко сказал Карпов, – слежка была установлена не за вашим сыном, а за американцем. Никто не думал, что это так.

– Я не верю, – прохрипел профессор.

– У меня тоже есть сыновья, – прошептал Карпов, – поверьте, я понимаю, или, скорее, пытаюсь понять, каково вам сейчас.

Академик жадно глотнул воздух, поднялся, пробормотал «извините меня» и вышел из комнаты. Карпов вздохнул и положил фотографию обратно. Из коридора снова донесся джаз, потом хлопнула дверь и музыка оборвалась. Он услышал голоса отца и сына. Яростная перебранка закончилась пощечиной. Через несколько секунд Крылов вернулся. Он сел с потухшими глазами, опущенными плечами.

– Что вы намерены делать? – еле слышно сказал он.

– Мои обязанности очень просты, – вздохнул Карпов. – Вы сами только что объяснили мне задачи партии. Я передам рапорт и фотографии в ЦК. Вы знаете правила, знаете закон о гомосексуалистах. Это пять лет строгого режима. Я боюсь, попав в лагерь, про него пойдет слух, и молодой человек, как это сказать, пойдет по рукам. Мальчику его круга выжить будет очень сложно.

– Но, – вставил профессор, намекая на иные возможности.

– Но можно все представить иначе. Ваш сын попал в ловушку, эту ловушку можно ведь и повернуть в обратную сторону: якобы Леонид – приманка для ЦРУ. Пока подержу дело в собственном сейфе. Ждать можно очень долго. У меня есть такое право ввиду оперативных обстоятельств.

– А цена?

– Вы знаете.

– Что вы хотите знать о плане «Аврора»?

– Все с самого начала.

Престон въехал в главные ворота Олдермастона, нашел свободное место на стоянке и поставил машину.

– Извини, Томми, тебе дальше нельзя. Подожди меня здесь. Я быстро.

В сумерках он прошел к дверям и представился дежурным на вахте. Они изучили его удостоверение и позвонили Уинн-Эвансу, который подтвердил, что вызвал его. Престон поднялся в кабинет на третий этаж. Уинн-Эванс жестом пригласил сесть у стола.