Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

В политике часто идут на заведомо невозможный союз для достижения определенных целей, и недавние враги становятся партнерами, а испытанные друзья – непримиримыми соперниками в противостоянии политических воззрений и догм. Именно в эти дни Цезарь встретился с Метеллом Непотом. Родственник Помпея явился в дом Юлия, опоздав почти на час, не извинился, словно это было в порядке вещей.

Цезарь, сделав вид, что ничего не произошло, радушно принял гостя в триклинии. Разговор шел о возвращении Помпея в Рим.

– Я думаю, – заявил Метелл тоном, не терпящим возражений, – нужно свалить этого выскочку Цицерона и разрешить Помпею заочно выставить свою кандидатуру.

– Подобного прецедента еще не было в Риме, – осторожно возразил Цезарь.

– Но должно быть. Для Помпея будет сделано исключение, – гордо сказал Метелл.

– Даже Великий Сулла не смог этого добиться, – напомнил Цезарь.

– Да, марианцы мешали ему здесь, в Риме. Именно поэтому ему пришлось с армией идти на город, – слишком прямолинейно сказал Метелл.

Глаза Цезаря вспыхнули.

– Ты хочешь сказать, что армия Помпея пойдет на Рим в случае, если требование ее вождя будет отклонено?

Метелл понял, что зашел слишком далеко.

– Я просто думаю, что для Помпея нужно сделать исключение, – нашелся Метелл Непот.

– И для этого вы хотите убрать Цицерона?

– Да, и ты должен нам помочь. Помпей скоро будет здесь, а мы непозволительно медлим.

– Твои выступления против Цицерона известны каждому римлянину, – возразил Цезарь.

– Но не твои, – парировал Метелл, – ты верховный понтифик Рима, будущий городской претор, один из любимцев римского народа. Люди ждут слова истины от представителя рода Юлиев.

– Ты ведь знаешь, что в отличие от вас – народных трибунов – преторы вступают в должность вместе с консулами только по истечении старого года.

– Именно поэтому мы будем ждать, – кивнул Метелл, – а затем выступим вместе против оппонентов.

Благоразумный Цезарь предпочел промолчать. Неприятный осадок от этого разговора сохранялся у Цезаря до вечера, пока к нему не пришла Юлия. Приходу дочери он искренне обрадовался.

– Ты давно ко мне не заходила, – упрекнул он, целуя дочь.

– С тех пор как тебя избрали претором, я не решалась беспокоить тебя и твою супругу, – насмешливо парировала дочь.

– Это очень приятно, – улыбнулся отец, – но я думал, у тебя сейчас больше времени. Ты ведь, кажется, поссорилась с Эмилием?

– Откуда ты знаешь? – изумилась Юлия. – Воистину от тебя не укрывается ни одно событие в этом городе. Правы те, которые говорят, что Цезарь знает в Риме все и обо всем. Или жрецы помогают тебе в твоих пророчествах?

– Помогают, – кивнул отец, – но, если так будет продолжаться, ты никогда не выйдешь замуж.

– Пока не найду человека, похожего на моего отца, – упрямо вскинула голову Юлия.

– Тебе придется долго ждать, – притворно вздохнул Цезарь, – а я сам, к сожалению, не могу на тебе жениться.

– Почему к сожалению?

– Чтобы как-то укоротить твой длинный язык.

Юлия весело расхохоталась вслед за отцом.

– Где ты была во время казни? – неожиданно поменял тему разговора Цезарь. – Тебя видели ночью на Форуме.

Юлия молчала, опустив голову, и отец понял, что не ошибся и на этот раз.

Он нахмурился.

– Это не самое подходящее место для девушки, – строго сказал Цезарь, – прошу тебя помнить об этом.

– Я видела тебя там, – тихо призналась дочь.

Цезарь неожиданно разозлился.

– Этот варварский обычай и никому не нужная жестокость только обострили наши отношения с катилинариями.

– Все в Риме говорят, что ты был против казни.

– Я был против нарушения римских законов, – устало сказал Цезарь, – и боюсь, что этим прецедентом мы только открываем длинный список незаконных приговоров и казней. Цицерон меньше всего думал о нашем государстве. Им двигала скорее личная месть к катилинариям.

Юлия подошла к отцу.

– Римляне любят тебя, – тихо прошептала она, – и, кажется, я начинаю понимать за что. Ты одинаково велик и в гневе, и в милосердии. Юпитер благоволит к тебе во всех твоих начинаниях.

Отец молчал. Мысли его были обращены к Иудее, где в это время находилась армия Помпея. Это сейчас волновало его более всего.

Минули сатурналии, дивалии и ларенталии, [124]проводимые в этом году с меньшей помпезностью и роскошью. И не раздавались голоса празднующих, не чувствовалось привычного веселья. Смертная казнь, столь давно не применяемая в Риме и совершаемая теперь с такой театральной торжественностью, потрясла почти всех римлян своей жестокой реальностью. Смерть, столь нежеланная гостья в стенах «Вечного города», вошла туда, дабы утвердить свое господство, и ее ледяное дыхание словно коснулось каждого. И каждый римлянин интуитивно почувствовал, что эта проклятая гостья собирается остаться в городе очень надолго.

В эти холодные предновогодние дни Вибий, уже несколько оправившийся после ранения, изнемогал от желания увидеть Семпронию. Если бы он мог оказаться рядом с ней, часто думал юноша, вспоминая дни, проведенные в доме женщины. Только после ларенталий эскулап разрешил ему вставать, и, с трудом передвигаясь, морщась от боли, Вибий поспешил к дому любимой.

Семпрония в эти дни испытывала похожие чувства. Но не к несчастному Вибию. Ею всецело владела единственная страсть к Катилине. Но ее возлюбленный был еще дальше, чем от своей любви Вибий, и это еще больше разжигало страсть в этой необузданной натуре.

Вибий, прихрамывая, подходил к дому Семпронии в сумерках надвигающейся ночи. Он сумел незаметно уйти из дома, надеясь объясниться с любимой женщиной.

У портика дома Семпронии в этот вечерний час не было ни души, и Вибий мысленно поблагодарил богов за посланную удачу. На стук в дверь появился привратник, сразу узнавший Вибия. Не расспрашивая ни о чем, он пропустил его в атрий и послал за рабом предупредить хозяйку.

Вибий неторопливо ходил по атрию, хотя подобная нагрузка отдавалась сильной болью в бедре. Наконец, на пороге появилась Семпрония с распущенными волосами. На ней был голубой хитон, не скрывавший прелестей ее фигуры.

– Вибий, – удивилась женщина, – ты уже поправился? Что случилось?

– Да, – угрюмо сказал юноша, – я чувствую себя достаточно хорошо. Но я пришел сюда не только для того, чтобы сообщить тебе от этом.

– Слушаю, – улыбнулась женщина.

– Я пришел сказать, – Вибий замялся и, пересилив себя, продолжал: – Я пришел сказать, что вот уже два месяца я сгораю от тоски по тебе, Семпрония. Я полюбил тебя и, клянусь Юноной, потерял из-за тебя разум.