Леонид Млечин - Хризантема пока не расцвела

— Вы собирались ванну принимать, извините, что побеспокоил вас.

— Да нет, — рассмеялся молодой человек, — я пленки проявляю. Накопились за неделю.

— Увлекаетесь фотографией? — из вежливости спросил Таро.

— Не то слово, — донеслось из ванной, — я просто-таки фотоман. Снимаю и днем и ночью. Иногда из окна часами прохожих фотографирую. Многие говорят: чепуха, а я считаю — это лучшая практика. Как стать мастером, никто вам не объяснит, надо просто снимать и потом становится ясно: хороший снимок или плохой. Правильно я говорю?

— Правильно, — рассеянно произнес Таро. Его заинтересовало упоминание о прохожих. — А можно взглянуть на ваши работы?

— Конечно! — молодой человек чуть не подпрыгнул от восторга. — Да ты проходи сюда, не стесняйся.

Небольшая комната была вся завалена пакетами, из которых торчали черно-белые снимки. Чтобы так основательно забить комнату, нужно было щелкать аппаратом буквально день и ночь.

— Чем интересуешься? Пейзажи? Портреты?

— Да я не очень разбираюсь… Ты говорил, прохожих снимаешь, вот и покажи. Неприкрашенная жизнь, как-никак…

— Пожалуйста.

Молодой человек углубился в непроходимые залежи своего архива. В этом беспорядке оказалась определенная система. За несколько минут, ориентируясь по каким-то ему одному понятным пометкам на пакетах, юный фотолюбитель выложил перед Таро целую груду снимков. Придерживая ее рукой (чтобы не развалилась), подмигнул:

— Смотри!

Будущий следователь мигом скинул пиджак и принялся за дело. Его интерес не вызвал ни малейшего удивления. Молодой фотограф полагал, что его увлечение разделяет по меньшей мере добрая половина человечества.

Все снимки были небольшого формата, и Таро приходилось подолгу вглядываться в каждый из них, чтобы убедиться — не тот. Он был упрям. Хозяин квартиры продолжал заниматься своим делом, проявлял пленки, звонил по телефону, с кем-то разговаривал, кто-то приходил, уходил, а Таро, не отвлекаясь ни на секунду, продолжал искать.

— А вот эту пленку я ночью отснял. Купил телескопический объектив, решил попробовать. Вон в том подъезде, видишь? — Он пригнул голову нового знакомого к окну и показал на подъезд, где жила Митико. — Там подходящее освещение…

Эти кадры Таро просматривал так внимательно, что глаза заслезились. Несколько раз ему казалось, что на снимке Митико, но он тут же понимал, что ошибся… Так, а вот это соседка Митико и еще какая-то женщина… Вот парочка, оба спиной к снимающему… Опять та же парочка, видно, долго стояли… Мужчина… Мальчик… Еще раз мальчик… Женщина, не Митико… Старуха… Еще раз старуха… Опять старуха… Далась она ему… Старух никогда, что ли, не видел… А это? Митико!!! Неужели… Похоже, она. С ней мужчина, лица, правда, не видно. Ничего, есть же еще фотография, там он отлично получился… Да, это, несомненно, он. А вдруг нет? Надо ехать в управление к экспертам. Пусть для верности сравнят эту фотографию Митико с имеющимися в деле ее снимками. Неужели повезло: Таро просидел еще полчаса, просматривая оставшиеся пакеты, но больше ничего не нашел. Хорошенького понемножку.

— Бери, бери, — согласился молодой человек. — У меня же негативы остались.

Когда Таро, прижимая к груди как величайшую ценность, пакет с фотографиями, собрался уходить, молодой человек спохватился:

— Подожди! Ты ж по делу…

Но Таро уже сбегал по лестнице.

Два дня в небольшой гостинице города Аомори, расположенного на севере Хонсю — главного из Японских островов, генерал Такаса давал последние указания участникам заговора. Сюда, соблюдая чрезвычайные меры предосторожности, поодиночке прибыли члены общества «Хризантема», чтобы договориться о синхронности выступлений частей «сил самообороны», расквартированных в различных городах. Многие из них видели друг друга в первый раз, несколько лет они тщательно готовились, и теперь предстояло совершить последнее усилие. В папке Такаса, которая стоила жизни Митико Садзи, был точный план действий участников переворота.

Из Аомори они, стараясь не привлекать к себе внимания, постепенно улетали обратно. Последним, убедившись, что все прошло гладко, должен был вернуться в Токио генерал Такаса.

Помощник начальника отдела полиции Фудзи счел доводы Таро заслуживающими внимания — фотография человека, приходившего к Митико, была размножена и направлена для идентификации личности.

Ответ поступил быстро.

Таро неожиданно вызвали к начальству. В кабинете Фудзи сидел какой-то аккуратный человек в штатском.

Со стажером незнакомец заговорил удивительно дружелюбно, долго расспрашивал об учебе, семье, похвалил за проявленную сметку и спросил, почему его руководитель Комура не помогал в поисках. Ободренный, не замечая напряженного лица Фудзи, Таро выложил все, что слышал от Комура по поводу дела Митико, вспомнил даже о ее старшей сестре и какой-то террористической группе (название, правда, он запамятовал), рассказал, как нашел фото мужчины и подробно описал молодого фотографа. Незнакомец выслушал все с легкой улыбкой, поблагодарил и отпустил его. Таро ушел, размышляя: как жаль, что в токийском управлении нет таких симпатичных людей.

Фотографию человека, разыскиваемого по подозрению в убийстве Митико Садзи, быстро опознали. Полицейский чиновник уже записал данные: Такаса Реити, генерал-майор, командующий 1-й дивизией Восточного направления «сил самообороны», в настоящее время местонахождение неизвестно.

«Приятный человек» был сотрудником второго отдела исследовательского управления национальной обороны — военной контрразведки.

Бенджамин дал Мортону перевод статьи на английский язык, и тот жадно просматривал страницу за страницей, изредка вглядываясь в огромного размера иллюстрацию к материалу: сжав оружие, японские солдаты сидят на танках. Бесстрастный фотоаппарат запечатлел металлический блеск в глазах людей, готовых выполнить любой приказ. Или так только казалось Мортону?

Статья была необычной. В ней автор писал о существовании в рядах офицеров «сил самообороны» тайного общества «Хризантема», деятельность которого направлена на возвращение императора к власти, создание сильной армии, роспуск компартии и установление в стране тоталитарного режима. Мортон с интересом читал статью, которую неизвестный ему японский журналист построил как беседу четырех провинциальных офицеров, именуемых А, Б, В и Д. Двое из них, по словам журналиста, были старшими лейтенантами, один капитаном и один майором. То, что говорили офицеры, поразило Мортона — их слова и мысли во многом подтверждали рассказанное только что Бенджамином.

«Мы не выступим до тех пор, пока не будет стопроцентной уверенности в успехе, — говорил Б. — Сейчас необходимо выработать конкретную политическую программу. Мы не только совершим переворот, мы останемся у власти, и нам требуется реальная политическая, экономическая и социальная программа. Пока мы не готовы совершить переворот, нас не поддержат».