Мануэль Монтальбан - Галиндес

– Но вы живете, и неплохо.

– Я привык, я могу жить даже в клоаках. Воздух загнивающего капитализма меня только бодрит. Но я не хочу утомлять вас своей болтовней и с большим удовольствием послушаю вас, сеньорита. Что вы думаете делать?

Женщина задумчиво шагает, выписывая на асфальте большие полукруги – то одной ногой, то второй, словно мысль ее никак не может оформиться во что-то цельное.

– Меня удивляет наша встреча.

– Так. Почему?

– Этот образ Галиндеса – агента американских спецслужб далеко не нов. Я об этом знала.

– Безусловно, однако не настолько, не с такими деталями.

– И даже с деталями. В своей книге «Дело Галиндеса» Мануэль де Дьос Унануэ отстаивает эту версию, приводя в подтверждение почти те же документы, что и вы.

– Унануэ? А он из наших?

– Нет, он не из ваших. Он – главный редактор газеты, которая выходит в Нью-Йорке на испанском языке. Кубинец баскского происхождения.

– Что-то я не помню этого парня.

– Мне уже знаком этот образ – Галиндес – агент спецслужб, и как бы ни было это неприятно, я приняла этот образ. Некоторые выпячивают эту сторону его деятельности на первый план, другие стараются обходить стороной. Мне все равно.

Кажется, старик потрясен: его моральные принципы задеты. Он останавливается сам и движением руки останавливает женщину.

– Не говорите так. Как вы можете говорить мне это?

– Но ведь всем известно, что многие иммигранты передавали информацию американским спецслужбам за то, что те помогали им лично или делу, которому они служили. Возможно, Галиндес относится ко второй категории, и если он делал это, то с полного одобрения своего непосредственного руководства. Он никогда всерьез не думал, что действия его наносят ущерб коммунистам: ему все это казалось пустой болтовней, и интересовало его только одно – баски. Он был одержимый, это верно. Но я стала заниматься им не потому, что он был безупречным пророком, а именно потому, что он не был безупречным пророком.

– Какой прекрасный образ – безупречный и небезупречный пророк! Впечатляет.

– Не исключено, что еще за пять дней до своего похищения Галиндес работал как агент американских спецслужб, несмотря на горечь, которую вызывала у него внешняя политика США, предательская по отношению к иммигрантам. Но он победил эти упаднические настроения и сказал себе, что проиграл одно сражение, а не всю войну. Но в это время Галиндес уже в большей степени связывал свое будущее с Колумбийским университетом, с научной степенью, которую должен был получить 6 июня и которая была ему присуждена заочно; это должно было оживить его университетскую карьеру, которая была начата еще в Испании и которую прервала война. Другими словами, я признаю, что Галиндес был человеком, который от романтизма переходил к расчетливости, и наоборот, а если смотреть на него снаружи, он может показаться танком, упрямо рвущимся к цели. Но надо вчитаться в то, что он написал, особенно в его печальные стихи.

– Печальные, сеньорита, это верно. Я бы даже сказал – ужасные.

– Надо вчитаться, и тогда станет очевидна его постоянная внутренняя борьба между светом и тьмой. Именно это больше всего завораживает меня в Галиндесе. Он – не из тех праведников, о которых пишет Камю.

– Тут я с вами совершенно согласен: у Галиндеса не было ничего общего с теми праведниками, которых вы, как и я, прекрасно знаете.

– Он был типичным испанцем: человеком, который двадцать три часа в сутки может быть жестоким, а потом час рисковать жизнью из-за птицы, какого-то подобия идеи или призыва. Если бы он был предсказуемым человеком, его бы не похитили. Он бы прислушался к тем эмиссарам, которых к нему посылали; он бы согласился взять деньги – достаточно большие по тем временам. Почему он отказался? Почему бросил вызов Трухильо и пошел по дороге, которая была дорогой к смерти?

– На этот вопрос я могу вам ответить. Я скажу вам, что он был очень упрям, как все баски; и не забывайте, что они надрываются, рубя огромные деревья и таская валуны, чтобы показать, что могут помериться силами с Господом Богом. Но я скажу вам вот что еще: Галиндес никогда не предполагал, что Трухильо решится на подобное.

– Но тот убил Рекену незадолго до этого.

– Да, но Галиндес был представителем правительства в изгнании, жил в Нью-Йорке, работал в Колумбийском университете, его все знали. «Разве Трухильо осмелится поднять на меня руку?» – думал он. Но тот осмелился и поймал его, как птичку, тот и пискнуть не успел. Галиндес не рассчитал свои силы, дочь моя, вот и все. Точно то же произошло и с Альмоиной: он считал себя в безопасности в Мехико, но в один прекрасный день Хромой свел с ним счеты. В самом центре Мехико.

– А потом мученический конец. Когда он уже не мог выбирать и был во власти Трухильо. Я бы все отдала, чтобы быть с ним рядом в этот момент, чтобы чувствовать то, что чувствовал он, подводя итог своей жизни перед лицом смерти с достоинством человека, отдающего свою жизнь за дело, которому служат тысячи людей.

– А потом что, Мюриэл? После того, как вы бы пообщались с пророком? Что потом? Другое дело, если бы вы преследовали какую-нибудь цель. Это я бы понял. Скажем, вернуть Галиндеса из небытия с далеко идущими политическими целями. Ну, например, если бы это имело значение для противостояния испанского правительства и ЭТА. Или напомнить тут, в этой стране, о том, что некоторые лица, до сих пор существующие на политической сцене, выступили в той истории пособниками. Напомнить, что они по-прежнему имеют вес. Тут или в Санто-Доминго. Очень интересно ваше знакомство с Хосе Исраэлем Куэльо, блестящим молодым человеком, теперь уже сильно постаревшим, сыном дона Антонио, патриарха системы образования. Хосе Исраэль раньше был коммунистом, теперь – думаю, что нет. Как вы относитесь к коммунистам?

– Никогда об этом не задумывалась. Иногда они мне попадались, но скорее на страницах книг, которые мне приходилось читать по работе, чем в жизни.

– Вы не верите, что их идеалы в конце концов дадут богатые всходы?

– Не знаю. Это мне не интересно.

– Если вы хотите встретиться с настоящими коммунистами, в том же Санто-Доминго, Аресес вам поможет. Конечно, сам он не коммунист, но придерживается весьма радикальных левых взглядов.

– Нет, меня не интересуют встречи с коммунистами.

– Ну, или здесь, хоть вы и прилетели всего на несколько часов. Может, вы захотите с кем-нибудь встретиться. Я могу провести вас куда угодно, как с главного входа, так и через заднюю дверь.

– Я прилетела, чтобы встретиться с вами. Но мне кажется, вы мне пока не все рассказали, что хотели.

Вольтер подмигнул и обнял женщину за талию.

– У нас целый день впереди, вам еще не скоро на самолет. Пойдемте выпьем что-нибудь и перекусим. Вы можете себе позволить что угодно, а я самую малость, потому что человек – это то, что он ест. Тут недалеко есть одно заведение, оно не очень хорошее, но там чисто и спокойно. Кроме того, там есть телефон: мне нужно позвонить, спросить, что поделывают мои кошки. У меня пять кошек; вернее, четыре обычные кошки и одна – кошачья королева. Ее зовут Белая Дама. Вы бы посмотрели на нее – совершенно белая с розовым носиком! Я ее люблю больше остальных кошек; она и ест рядом со мной, и спит в одной постели со мной, вот только не разговаривает.