Николай Богачёв - Крах операции «Тени Ямато»

Теперь на столе были и птичьи гнезда для деликатесного супа, и даже свежие улитки, запеченные со специями в собственных раковинах, — «пища богов».

На тот случай, если эти блюда не удовлетворят изысканный вкус гостя, от которого, как вполне справедливо полагал Канэмору, в будущем зависело его личное счастье, в меню ужина было предусмотрено еще многое другое, не менее удивительное: ломти жаренной в масле гадюки с традиционно прилагаемым к ней гарниром из съедобных лиан, а также строганая сырая рыба с приправой из соевых бобов и каких-то весьма острых тропических специй, чей по-индонезийски жгуче-пряный привкус больше напоминал горький красный перец. Вся, так сказать, изюминка этой приправы заключалась в том, что при употреблении ее создавалось впечатление, будто и во рту, и по пути ее следования к желудку разгоралась какое-то очень сильное, но в то же время и бесконечно нежное пламя.

К сожалению, гость, как об этом уже успел узнать Канэмору, совершенно не употреблял спиртного, поэтому особый акцент пришлось делать на чайной церемонии, которую хозяин решил повторить еще раз перед самым моментом предстоящего составления телеграммы — для того, чтобы создать лишний раз хорошее настроение, как говорится, вдохновить.

Войдя в холл, Дзиккон Нумато убедился, что ожидания его не обманули. Ужин был действительно великолепен, яства установлены на низком, прекрасно приспособленном для еды полированном столике, покрытом черным вьетнамским лаком, стоявшем посредине красочного мягкого татами.

В холле, у входной двери, ведущей внутрь особняка, уже стоял сам хозяин, одетый в широкополый китайский халат, расписанный черными драконами на алом шелке. Преувеличенная небрежность манер и раскованность, с которой держал себя Канэмору, говорили о том, что он не совсем уверен в успехе своей затеи, поэтому, остановившись перед столиком, Нумато старательно изобразил на своем лице удивление.

Канэмору церемониальным жестом пригласил гостя занять свое место. Помолчав с минуту и отдав таким образом дань памяти предкам, коллеги приступили к еде. Попробовав уже первое блюдо, Дзиккон вполне искренне его похвалил и тут же, без излишних церемоний, поинтересовался, как это хозяину удалось в обстановке жесточайшего военного дефицита достать такие редкие продукты, чтобы так превосходно, по первому разряду, сервировать этот удивительный стол? Явно польщенный таким, видать по всему, неподдельным восхищением гостя, хозяин признался чистосердечно, что организовать все это ему стоило немалых усилий.

Закончив ужин, оба, еще сидя на татами, помыли руки над тазиками, принесенными слугой, и вновь, в соответствии все с теми же предписаниями синтоистской религии, помолчали с минуту.

— Уважаемый Нумато-сан! — сказал наконец Канэмору. — А не пройти ли нам уже сейчас в мою скромную библиотеку. Там вы подберете себе соответствующую литературу и получите от меня шифровальные блокноты.

Суэтиро Канэмору движением руки показал направление, куда следует идти, и когда Нумато пошел к выходу, засеменил вслед за ним и несколько сбоку.

Войдя в просторную комнату, Нумато услышал почти бесшумно работающий кондиционер, который, видимо, использовался в автоматическом режиме для поддержания стабильных метеорологических норм, обычно применяемых при хранении определенного рода ценностей, старинных манускриптов и особо важных секретных документов.

Бросив беглый взгляд на полный интерьер довольно обширной библиотеки, Нумато подумал, что все это как раз именно то, что он всегда хотел иметь у себя в доме и что он намерен обязательно осуществить, когда кончится эта проклятая война. Не в пример отцу — преуспевающему владельцу адвокатской конторы, уже давно и прочно восседающему на городском небосклоне вроде этакого юридического светила — Дзиккон всегда мечтал заниматься научной и литературной деятельностью и покончить наконец-таки с навязанной ему его влиятельным родителем военной карьерой.

Вопреки устоявшимся среди молодежи его круга неписаным законам Дзиккон Нумато никогда не исповедовал культа военщины, безраздельно в течение многих столетий царящего в Японии милитаристского, самурайского духа. Мало того, сам этот якобы доблестный и приличествующий истинному японцу дух был всегда глубоко чужд его натуре, где-то в самых сокровенных тайниках своей души он презирал армейщину и только безусловная, идеально свойственная хорошо воспитанным японским юношам сыновья покорность, уважение к родителям мешали ему хоть как-то, более или менее явно, выказать эту неприязнь ко всему, что в конце концов всегда ведет к отвратительному кровопролитию на полях сражений, сопровождаемому насквозь лицемерными и фальшивыми, лживыми лозунгами и прочей официально-патриотической и бессмысленно помпезной атрибутикой.

Библиотека Канэмору оказалась до такой степени хороша, что, несмотря на свойственную всякому разведчику сдержанность, Дзиккон принялся ее громко расхваливать, выражать восхищение и подбором книг, и царящим в ней безупречным порядком на полках и стеллажах. Аккуратные каталоги, упорядоченные на современный лад, учитывали все имеющиеся в библиотеке издания, и, таким образом, за считанные минуты можно было всегда получить любое издание и взять нужную информацию. Высокой похвалой со стороны гостя хозяин библиотеки остался чрезвычайно доволен. Вскоре, по бросаемым вскользь репликам и замечаниям, Нумато убедился, что хозяин библиотеки собирал ее не только из тщеславия, но и был вне всякого сомнения настоящий книголюб и книгочей. «Такая эрудиция, — успел подумать Нумато, — быть может, даже излишня в его положении помощника полицейского комиссара. Ничего себе полицейский!»

«Такой, прямо сказать, непозволительный для комиссара интеллект может быть даже подозрительным, — думал Нумато. — Я бы на его месте во избежание неприятностей просто валял бы дурака».

Тем временем Канэмору вскрыл сейф и достал из него несколько шифровальных блокнотов, из которых Дзиккон Нумато отобрал только два. Кстати сказать, упрятаны были они с большой выдумкой: потайной сейф оказался вделанным в нишу капитальной стены, закамуфлированной под картину известного мариниста.

Рассматривая в присутствии Канэмору отобранные блокноты и обсуждая с ним сложности предстоящей радиосвязи, Нумато и здесь продолжал думать о внешнем виде хозяина, о том, насколько он все-таки соответствует отвлекающему от сути образу этого заурядного полицейского чина. Еще раз и незаметно вглядевшись в лицо Канэмору, Дзиккон успокоительно подумал, что он, пожалуй, несколько преувеличил бросившийся было ему в глаза будто бы какой-то особенный интеллект этого книголюба. Обыкновенные, если не заурядные черты лица, тяжелый, волевой подбородок, весьма жесткое, полное решимости выражение, то и дело мелькавшее в его глазах, — все это говорило о том, что только редкий профессионал физиономист мог заподозрить в этом типичном служаке человека с двойным дном, тщательно законспирированного разведчика. Нет, напрасно, он, Нумато, так уж слишком перестраховывается и всюду видит то, чего на самом деле не существует. С этим Канэмору можно и должно работать, и притом нисколько не опасно.