Джозеф Файндер - Московский клуб

Яков Крамер изумленно наблюдал за происходящим.

— Нам необходимо поговорить, — сказал Стоун.

На лице Сони застыло выражение ужаса. Слезы брызнули из ее глаз.

— Нет, — прошептала она опять. Протянув обе руки, она взяла его ладонь. — Нет… О Боже, нет… Почему вы здесь? Что вы хотите от меня?

— Я знаю, чья вы дочь. Ваш отец сейчас здесь. Он приехал для того, чтобы вывезти вас из страны. Я прав? Но вы должны знать, что я готов вмешаться во все это. Смотрите — не ошибитесь. Если вы не поможете…

— Нет! — закричала женщина, глядя на Стоуна. — Пожалуйста, уходите отсюда! Вы не должны оставаться здесь!

— Кто этот человек, Соня? — спросил Яков. — О чем он говорит? Убирайтесь отсюда! — он угрожающе двинулся на Чарли.

— Нет, — сказала Якову Соня. — Пусть останется. Я с ним поговорю. — Она в открытую плакала, затем сняла очки и вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Я хочу с ним поговорить.

В семь часов вечера американский самолет приземлился в аэропорту Внуково, расположенном в тридцати километрах на юг от Москвы. Гудронированная полоса была ярко освещена фонарями и украшена рядами советских и американских флагов, громко щелкающими на сильном ветру.

Первым на трапе самолета появился президент с женой, затем госсекретарь с женой, затем остальные члены делегации. Момент встречи был запечатлен на пленку. Встречала американцев небольшая группа официальных лиц, среди которых было несколько членов Политбюро.

После короткой церемонии приветствия президент США сел в американский автомобиль, пуленепробиваемый черный «линкольн». За рулем сидел американский шофер. Остальные члены делегации расселись по «Чайкам». Взревели моторы, и машины на огромной скорости двинулись по направлению к городу по средней полосе шоссе.

Шофер президента США поначалу сильно нервничал из-за того, что приходилось вести машину на такой же бешеной скорости, как и советские водители. Но скоро он расслабился и даже получал удовольствие от этой гонки.

— Господин президент, я в жизни так в Штатах не ездил.

— Ты не очень-то, не очень-то, — ответил усталый президент.

Несколько машин в окружении мотоциклистов ехали очень близко, почти касаясь друг друга. Оглушительно завывали сирены.

Кортеж двигался на такой сумасшедшей скорости, что президент, осторожный по натуре человек, был совершенно уверен, что все закончится катастрофой. Несколько кагебистских автомобилей шмыгали туда-сюда рядом с вереницей правительственных машин, делая движение еще более опасным.

Въехав в город, президент стал с восхищением смотреть в окно.

За два автомобиля от президентского «линкольна» в «Чайке» ехал советник президента США по вопросам национальной безопасности и несколько его помощников.

Адмирал Мэтьюсон набрасывал текст речи, которую президент должен был прочитать на следующее утро в посольстве США в Москве. В ней выражались сердечные соболезнования родным и близким одного из сотрудников Белого дома, Роджера Бейлиса, по поводу безвременной кончины этого прекрасного человека и отличного работника. «…И мне очень жаль, что Роджер Бейлис сегодня не с нами, — такими словами заканчивалось обращение. — Мне очень жаль, что он не с нами в этот великий день. Ведь он сделал очень много для того, чтобы приблизить этот момент».

Мэтьюсон действительно очень сожалел о случившемся. Бейлис был таким же амбициозным, как и большинство сотрудников Белого дома, которых знал адмирал. И он слишком стремился к личному благополучию… И все же это был хороший, достойный человек. Как же это могло произойти? Что же случилось с Бейлисом накануне его отлета в Москву в составе американской делегации? Возможно, он был настолько взволнован предстоящими событиями, что забыл о необходимой осторожности?

Но зачем Бейлис звонил ему? Что он имел в виду, говоря, что должен рассказать Мэтьюсону что-то очень важное? Что, если ему действительно было что рассказать? Тут мысли Мэтьюсона стали совсем мрачными. А нет ли связи между тем, о чем хотел поведать Роджер и этой автокатастрофой?

Подозрения завладели душой Мэтьюсона. Он даже почувствовал страх.

Адмирал начал рассматривать московские улицы. Даже ночью, когда большинство городов выглядят волшебно, этот показался ему странным и некрасивым, погруженным в какую-то беспокойную тишину. На улицах совсем не было людей. Это было совершенно неестественно для такого огромного города, да еще накануне великого праздника.

Потом он рассмотрел, что люди все же есть: через каждые несколько сотен метров вдоль дороги нескончаемым строем стояли милиционеры в серых шинелях. От аэропорта и до города и в самом городе. Тысячи милиционеров.

Было понятно, что русские сделали все возможное для того, чтобы обеспечить безопасность именитых гостей.

Через четыре машины от Мэтьюсона ехали Михаил и Раиса Горбачевы и близкий друг и советник президента Александр Яковлев.

Горбачев сидел молча, глядя прямо перед собой, занятый своими мыслями. Яковлев сказал:

— А он представительный мужик.

— Кто?

— Президент. Как я и думал, он оказался очень представительным. — Яковлев считал, что понимает и чувствует западный темперамент, ведь он учился в Колумбийском университете и провел несколько лет, работая послом СССР в Канаде. — И, видно, умный человек.

Горбачев, устало глядя в одну точку, кивнул.

— Он очень утомлен, — взглянув на мужа, сказала Яковлеву Раиса.

— Да, вам надо отдохнуть. Завтра будет долгий и трудный день.

Тут Горбачев повернул голову к советнику и спросил:

— Как ты думаешь, они знают?

— О чем?

Ответ прозвучал сердито.

— Знают о том, что какой-то мерзавец намерен попытаться устроить в стране путч.

— Я не знаю. Несомненно, какие-то сведения об этом они получали через свою разведывательную сеть. Это означает, что, вернее всего, они решат воспользоваться нашей нестабильностью. Все дело в том, что они считают, что Президента СССР скоро сместят. То есть сыграть на тебе так же, как когда-то Брежнев сыграл на Никсоне, которому были предъявлены обвинения…

— Я говорю не об этом, — прервал его Горбачев, глядя на дорогу. — Я имею в виду, знают ли они о том, о чем только что узнали мы. Об участии ЦРУ…

— Если ты разделяешь мнение Павличенко, что президент и его люди замешаны в том, что происходит в Москве, то я должен признаться, что нахожу это совершенно абсурдным. Я не вижу доказательств этому.

Горбачев кивнул. Он отрешенно провел языком по внутренней стороне щеки и ничего не ответил.

Сразу за машиной Президента СССР ехал Павличенко. В его автомобиле, кроме его самого и шофера, никого не было. Надев очки для чтения, он без всякого интереса просматривал краткий обзор никому не нужных донесений из Германии, Польши и Болгарии.