Адриан Д'Аже - Судный день

— Вы когда-нибудь слышали о Кодексе майя? — спросила Алета, ставя на кухонный стол чашки с кофе.

— Я был на лекции монсеньора Дженнингса, — признался О’Коннор.

— Почему это меня уже не удивляет? — покачала головой Алета, вспомнив о своих ощущениях, что за ней следят. — И, безусловно, старались выдать себя за археолога.

— Я пару ночей уделил общей подготовке по этой теме, хотя то была публичная лекция, — робко добавил он.

Алета кивнула.

— Тогда вы должны были слышать вопрос насчет Кодекса.

— Это того, который Дженнингс назвал плодом фантазии газетчиков? Речь о нем?

— Так вот — он существует.

— Почему вы в этом уверены?

— Теперь ваша очередь поверить мне.

— И вы считаете, что эти статуэтки приведут вас к нему? — спросил О’Коннор, после того как Алета вкратце рассказала ему о работах своего деда и предостережениях доктора Арана.

— Ну, этого я не могу утверждать. В любом случае мне еще необходимо найти третью. Древние майя хорошенько постарались, пряча свой Кодекс до поры до времени.

— И доктор Арана считает, что это время уже настало?

Алета снова кивнула.

— Находка этих двух статуэток может быть неслучайной, и если вы присмотритесь к ним повнимательнее, то увидите, что обе они сделаны в форме дерева, майянского дерева жизни. Это очень мощный символ, обозначающий творение, мироздание, которое в данный момент подвергается страшной угрозе. Статуэтка мужского рода имеет на своем основании самца ягуара, а та, что среднего рода, отображает баланс между самцом и самкой этой дикой кошки. На третьей статуэтке, несомненно, окажется самка ягуара… потерянное женское начало.

— Ягуар… это одна из больших кошек гватемальских джунглей, которая, если мне не изменяет память, считалась у древних майя священным животным?

Впервые с того момента, как О’Коннор ворвался в ее квартиру, Алета позволила себе улыбнуться.

— Выходит, те две ночи, проведенные за учебой, все-таки дали свои плоды?

— К сожалению, этого недостаточно.

— Не переживайте по этому поводу. Мой дед провел за изучением культуры майя всю жизнь, и при этом только-только коснулся поверхности тайны. Мы считаем себя самой продвинутой цивилизацией в истории, но еще по-настоящему не узнали историю древних народов. А когда мы это сделаем, то выясним, что майя, так же, как инки и египтяне, были на самом деле гораздо более развитым обществом, чем допускают всякие надутые ученые вроде Дженнингса.

— Вероятно, вы правы, — согласился О’Коннор. — Есть в этом Кодексе нечто такое, что крайне волнует Ватикан и мое правительство. Обе эти стороны сделают все, чтобы заполучить его в свои руки, так что наше с вами перемирие должно будет продлиться по меньшей мере до тех пор, пока я не помогу вам разыскать его.

— А почему вы думаете, что Ватикан и правительство США охотятся за ним? И почему вы хотите помочь мне его найти?

— Я точно не уверен, но я знаю, что они оба твердо намерены добраться до Кодекса раньше вас, и, если им это удастся, можно предположить, что они спрячут его от посторонних глаз.

— А как же предостережения майя?

— Они готовы рискнуть. К тому же это уже не в первый раз, когда общественность держат в полном неведении.

Алета задумалась.

— Мне точно неизвестно, чем именно руководствуется ваше правительство, но думаю, что догадываюсь, почему за ним охотится Ватикан, — сказала она наконец. — Ватикан скрывал свитки Мертвого моря от широкой публики более тридцати лет, потому что их содержание угрожало уникальности послания Иисуса. А Кодекс майя может быть для них гораздо большей угрозой.

— Каким образом?

— Мой дед оставил кое-какие записи. Он думал, что Кодекс будет найден в джунглях Гватемалы и что в нем будет содержаться не только предупреждение о грядущем человечества. Он также может быть как-то связан с предупреждениями Девы Марии во время ее явления в Фатиме. — Алета позволила себе улыбнуться. — Ватикан всегда видел в духовности майя угрозу для себя, мистер О’Коннор.

О’Коннор печально улыбнулся.

— А мы не могли бы обходиться без этого «мистер О’Коннор»?

Алета набрала в легкие побольше воздуха.

— Послушайте, я действительно очень благодарна вам за то, что вы сделали сегодня ночью… Просто ко мне в квартиру не так уж часто врываются люди с ножами и пистолетами, и мне нужно какое-то время, чтобы поверить вам… или не поверить. Хотя, если все, что вы рассказали мне, правда и вы на самом деле бросили вызов своему боссу, чтобы спасти меня, они будут искать и вас тоже.

— Похоже, это очень мягко сказано, и поэтому нам нужно скрыться из Вены и направиться в Гватемалу.

Алета покачала головой.

— Не раньше, чем я выясню, что произошло с моим дедом. Завтра я поездом еду в Бад-Аролсен. В этом городке хранятся миллионы документов с информацией о жертвах Холокоста, и наконец-то они стали доступны широкой публике.

— Да. Припоминаю, я что-то читал об этом. И вы думаете, ваши бабушка и дедушка были среди этих жертв? — мягко спросил О’Коннор.

Алета печально кивнула.

— Так же, как и мой отец и его сестра, хотя дедушка и бабушка считаются пропавшими без вести.

— Ну ладно… — Теперь пришла очередь О’Коннора задуматься. — Имейте в виду: как только Уайли выяснит, что здесь произошло, начнется такая охота, по сравнению с которой поиски Бен Ладена могут показаться воскресной прогулкой. Сколько времени вам нужно будет провести в Бад-Аролсене?

— День, максимум два. Я уже зарезервировала время через Международную поисковую службу. Интересующие меня документы по Маутхаузену будут сгруппированы вместе.

— И еще день на сам Маутхаузен. Итак, учитывая переезды, нам потребуется еще пять дней провести в Австрии. Лучше бы сократить это время, но тогда поиски придется проводить на скорую руку. А сейчас нам с вами следует отдохнуть.

О’Коннор быстро окинул взглядом Рингштрассе у них за спиной и провел Алету через старые деревянные двери с бронзовыми ручками в кафе «Шварценберг».

В этом кафе восемнадцатого века, расположенном на Рингштрассе напротив отеля «Империал», они нашли свободную кабинку в тихом уголке, и О’Коннор протянул Алете меню завтрака. Кафе было заполнено только наполовину, и О’Коннор еще раз оглядел всех посетителей, но ничего необычного не заметил. Это в основном были деловые люди, уткнувшиеся в газеты за круассаном и чашкой мокко или черного кофе. Для туристов же было еще слишком рано.

— Kaffee, Kipferl, Marmelade und ein weichgekochtes Ei, bitte, [76] Пожалуйста, кофе, рогалик, джем и яйцо всмятку (нем.) — заказал О’Коннор.

Облик пожилого официанта в черном костюме и галстуке-бабочке очень гармонировал с обстановкой кафе — канделябры, гобелены, колонны с деревянными панелями и старые деревянные стулья с кожаной обивкой.