Валентина Мальцева - КГБ в смокинге. В ловушке

— Ну, во-первых, я действительно ни при чем, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. А во-вторых, я в точности выполняла инструкции Габена. Это он сказал, чтобы я все валила на тебя и Андрея.

— Сука! Вот сука! — Витяня закурил новую сигарету. — Я так и знал...

— Поэтому я и была так удивлена, увидев тебя в Париже. Мне казалось, что ты уже давно там, на Лубянке.

— Как же! — Мишин смотрел куда-то мимо меня и сосредоточенно размышлял. — Ты знаешь, что такое моторесурс?

— В общих чертах.

— Так вот, мой моторесурс до конца еще не отработай. Они там понимают, что за кордон мне дороги больше пет. Вот и хотят использовать меня напоследок по максимуму...

Всем своим нутром я почувствовала, что в нашей беседе наступил перелом. Витяня, по своему обыкновению, многого не договаривал, но я уже сама понимала, что происходит. По жестоким законам его среды обитания, этого Зазеркалья с тайнами, пистолетами, подслушивающей аппаратурой но получить все что хочешь, не используя при этом страх, неосведомленность, неуверенность... Короче, интуиция подсказывала мне, что надо перехватывать инициативу, иначе этот приговоренный к смерти и потому особенно опасный псих потянет меня за собой.

— Да, Вить, он сказал еще одну странную фразу...

— Что? — Мишин оторвался от своих раздумий.

— Он сказал, что тобою, возможно, будут торговать.

— Уже торгуют, — с неожиданной легкостью принял мою ложь Витяня. — За моей спиной, естественно, но я это чувствую...

— И что ты намерен делать?

— Думаю.

— Может, я могу помочь тебе чем-то?

— Ты?! — по тому, как фальшиво прозвучало его последнее восклицание, я поняла, что именно этого вопроса и ждал мой запутавшийся однокашник. — Ты решила воспитывать меня на примере собственного великодушия?

— Перебьешься! Я просто предлагаю тебе сделку.

— Ты отдаешь себе отчет, чем рискуешь?

— А ты? — я приняла вызов. Впрочем, другого выхода у меня не было: после того как Витяня поделился со мной особенностями своей обуви, я физически ощущала близость его ноги.

— А что я?

— А то, что, явившись сюда по собственной инициативе и разыгрывая из себя контролера КГБ, ты рискуешь больше меня, не так ли?

Конечно, я блефовала. Но к тому моменту меня уже захватил азарт. По-видимому, я просто не отдавала себе отчет в том, что ставкой в этой сомнительной игре была моя собственная жизнь.

— Твои бы мозги да в нужное русло...

— Оставь в покое мои мозги! Поговорим лучше о твоей шкуре.

— А что, это даже интересно, — криво усмехнулся Витяня.

— Мишин, в КГБ ведь не учат проигрывать, верно?

— Но вовсе не потому, что исключают возможность проигрыша.

— Тем не менее проигрывать ты не хочешь.

— И не буду!

Он произнес эту фразу таким тоном, что, во-первых, я сразу ему поверила, а во-вторых, испытала жуткое желание резко сорваться с места и бежать куда угодно, только подальше от этого убийцы, внезапно оставшегося в дураках.

Я сделала глубокий вдох:

— Ты можешь собраться и выслушать внимательно мое предложение?

— Валяй.

— Прежде чем я начну, ты должен выполнить две мои просьбы.

— Говори.

— Первая: убери, пожалуйста, свою йогу подальше от моего стула...

— Уже убрал.

— Вторая: ты можешь ответить на несколько моих вопросов? Поверь, это очень важно.

— Валентина, очнись! — Витяня похлопал меня но руке, но я даже не почувствовала этого прикосновения, словно рука находилась в новокаиновой блокаде. — Речь идет всего лишь о выборе. Ты же об этом наверняка много писала, размышляла в своих творческих изысканиях, верно, подруга школьная? Так в чем же дело? И этот день опишешь... когда-нибудь. Ты поняла?

— Да...

— Тогда — время пошло!

Что такое десять секунд, когда нужно успеть просчитать последствия? Если он ведет со мной хитрую игру, спланированную одним из его башковитых начальников, я должна отрицать все. Если же интуиция меня не подводит и Мишин действительно оказался в ситуации зафлажкованного волка, надо признаваться. Всего два варианта, но какое гигантское нагромождение нюансов и какое ничтожное количество секунд. Шансы равны — фифти-фифти...

— Все! — Витяня убрал руку с часами. — Да или нет?

— Да.

Значит, они тебя на самом деле перевербовали?

— Да.

— Так что ты теперь — двойной агент?

— Получается так.

— Ну что ж, тогда нам есть о чем посудачить...

Как передать то ощущение легкости и даже невесомости, которое я испытала после этих слов? Наверно, такие же чувства испытывают парашю-

пропуск стр 381

— Они могут поинтересоваться, какими фактами ты располагаешь...

— Их много. Назовешь один: в моем распоряжении есть пачка превосходных фотографий, на которых запечатлены ты и твой куратор из ЦРУ в постели.

— Ты блефуешь!

— Хочешь проверить?

— Где гарантии, что этими снимками располагаешь только ты, а не, скажем, все руководство КГБ? — задавая этот вопрос, я внутренне поражалась собственному хладнокровию. В любой другой ситуации от таких бесед меня бы уже давно вывернуло наизнанку. По в том страшном разговоре все шлюзы для эмоциональных выплесков были наглухо перекрыты. Просто два зверя боролись за свою жизнь. Впрочем, не совсем так: я боролась сразу за две жизни.

— Гарантии? — Витяня хохотнул. — Они появятся минут через пятнадцать. Как только придут в себя и застегнут штаны. Неужели ты не понимаешь: если бы эта интернациональная порнуха попала к нашим, в Орли тебя встречал бы не консульский хмырь в звании старлея, а пара санитаров с носилками, чтобы отволочь твой труп в ближайший морг? В том-то и дело, что ты справилась со своим заданием, и у наших есть основания тебе верить. Кто-то, кстати, заработает на тебе пару звезд на погоны, а то и орден. Просто я слишком долго в этом говне, чтобы надеяться на кого-то еще, кроме себя. И потому подстраховался. Как видишь, пригодилось в черный день.

— Но как тебе удалось?..

— Неважно. Главное го, что ты выдержала испытание, которое не каждому мужику по силам, и потому я тоже не играю крапом. Все честно, подруга: снимки у меня, моя жизнь — у тебя. Баш на баш.

— И что дальше?

— Ты спросишь у своего связного, где и как я могу встретиться с их людьми. Без глупостей и ковбойских штучек со стрельбой из проезжающего автомобиля. По-деловому, спокойно. Им это тоже небезвыгодно, в конце концов, я в «конторе» больше десяти лет и могу о многом рассказать. Единственное условие — моя физическая неприкосновенность. В противном случае погибнешь ты плюс еще парочка идиотов с их стороны, которые попытаются привести приговор в исполнение.

— А если они не согласятся?

— Тогда, подруга, мы оба проиграли. Единственное, что я могу обещать тебе в этом варианте: в другой жизни мы уже не встретимся — по разным камерам разведут.