Массимо Фелизатти - Агава

Паоло быстро проглядывает листки. Здесь и выкладки Фульви, выступавшего против приобретения лицензии на производство «гепардов», и расчеты, показывающие, что себестоимость чрезмерно высока и что, завышая цены, хотят покрыть расходы на взятки тем, от кого зависит окончательное решение. Здесь есть обо всем, даже о Штице. Оказывается, Фульви и Гуараши напали на его след — вот их и убрали.

Паоло складывает бумаги и, вопросительно взглянув на Фаиса, кладет их себе в карман. Фаис утвердительно кивает.

— Генерал, вы сказали «убийцы». У вас есть доказательства?

Фаис качает головой.

— Я могу рассказать лишь, что я сам там увидел. Следы борьбы, опрокинутые стулья, разбитая ваза. Потом мне понадобилось выйти из комнаты, а когда я вернулся, все было прибрано. Они уничтожили вое улики, даже труп лежал по-другому.

— Кто еще был в комнате?

— Я могу вам сказать, но вряд ли это что-нибудь даст: люди то входили, то выходили. Я видел там Страмбелли, прокурора, шефа секретных служб, военного и еще двух незнакомых мне людей. И сделать это мог каждый из них.

Паоло разочарован. Но бумаги, перекочевавшие к нему в карман, придают журналисту уверенность. Он ждет, не скажет ли генерал что-нибудь еще, но тот молчит, добавить ему нечего. Паоло поднимается. Генерал тоже встает и провожает его до двери.

— Используйте эти документы с толком. И разумеется, мы с вами не встречались.

— Не беспокойтесь, генерал.

Теперь уж он отплатит Франке.

— Неплохо, — бормочет главный редактор, пробежав глазами гранки.

— Неплохо? — почти кричит Паоло. — Черт возьми, да ведь ничего лучше этого я за всю свою жизнь не давал!

Они решили построить целую полосу на документах, полученных от Фаиса, и фотоснимках.

— Более чем достаточно, чтобы суд возобновил расследование обстоятельств смерти Фульви, а если ты находишь, что этого мало, то уж извини… — не может успокоиться Паоло. — Ничего себе «неплохо»! Ха-ха!

Бьонди улыбается.

— Ладно, ладно, согласен. Я же не спрашиваю, как ты раздобыл эти бумаги, — говорит он, украдкой поглядывая на Паоло. Но тот и бровью не ведет, ничего из него не вытянешь. — Ну хорошо, предположим, ты получил их по почте, а конверт выбросил. — Схватив трубку, Бьонди говорит. — Кутраро, ко мне!

Кутраро ведет рубрику полицейской хроники; едва он появляется, Бьонди протягивает ему бумаги.

— Держи. Отнесешь все это главному прокурору. Сейчас с ним разговаривает по телефону наш директор. Если он спросит тебя, как мы их получили, — главный редактор смотрит на Паоло, — скажешь, что по почте, отправитель неизвестен!

После чего он снова обращается к Алесси:

— Подготовь-ка мне резюме на одну страничку, мы передадим его агентствам печати. Я хочу, чтоб завтра его получили все газеты. А теперь убирайся с моих глаз. Домой, к девочкам, куда угодно, но только чтоб здесь тебя не было. На случай, — добавляет он с ухмылкой, — если с тобой захочет побеседовать прокурор.

Бьонди откидывается на спинку кресла и с довольным видом закрывает глаза.

— Уберешься ты наконец?! — орет он.

Прошедший накануне ливень не оставил и следа от вчерашней жары. Воздух посвежел, дышится легко. Замечательный день. Один из прекрасных римских октябрьских деньков.

— Это ложь, господин министр, ложь с ловко подмешанными, для убедительности, крупицами правды. — Генерал Страмбелли гневно взмахивает рукой, словно желая жестом уничтожить кипу газет, лежащих на столе министра.

Министр явно растерян: его вытащили из постели, чтобы прочитать ему хотя бы заголовки. К тому же он узнал, что главный прокурор республики собирается возобновить расследование обстоятельств смерти генерала Фульви и будет вести это дело сам. Едва министр прибыл к себе, Страмбелли попросил принять его.

— Господин министр, прошу вас… Я никогда не осмелился бы вас побеспокоить, если бы того не требовали обстоятельства. Вы должны быть в курсе дела. Я знал генерала Армандо Фульви, мы вместе кончали офицерскую школу в… смутные, скажем так, времена. Я вовсе не собираюсь порочить репутацию своего покойного коллеги, но Фульви… В общем, его служба в период республики Сало… Этот опыт не прошел для него бесследно.

Министр сразу насторожился и внимательно слушает. Было время, когда он кичился своими дружескими связями с правыми, но сегодня такая позиция опасна. Во всяком случае, он старается скрыть свои политические симпатии.

Страмбелли продолжает что-то растерянно мямлить, но тот, кто знает этого человека, сумел бы в его взгляде из-под опущенных вех угадать жесткую решимость.

— Вы, наверное, помните скандал с военными заказами для фашистских режимов. Вашему коллеге… — генерал прочищает горло, — пришлось тогда подать в отставку. Но есть вещи, которых вы не знаете. В этой истории по горло увяз Фульви, да и не только он. Откуда, вы думаете, взялись эти документы? — Генерал тычет пальцем в страницу газеты, в которой работает Паоло. — Я тоже был в тот день в квартире Фульви. И видел там главнокомандующего карабинеров Эльвино Фаиса. Этих бумаг я там не нашел, а если бы нашел, то сразу бы передал в магистратуру. Генерал Фаис был тесно связан с вашим предшественником: он собирался взять на себя руководство одним из предприятий, замешанных в истории с военными заказами, и даже подал прошение об отставке. Но там, по-видимому, чего-то испугались и все переиграли. — Страмбелли приосанивается. — Я не собираюсь никого обвинять, а только хочу подчеркнуть, что стремление представить дело в таком виде весьма смахивает на попытку свалить все с больной головы на здоровую и позволить прикрыть подлинных виновников этого скандала.

На министра слова генерала определенно производят впечатление. Но нужного ответа он не находит. Его совсем недавно перевели сюда из других сфер: на своем нынешнем посту он оказался в силу сложных политических перемещений; опыта, необходимого для этой работы, у него нет, а следовательно, нет и связей, и надежных точек опоры. Он сознает, что попал в самый центр жестокой схватки, но не знает, на чьей стороне ему следует быть.

— У меня нет никаких доказательств, которыми я мог бы подкрепить свои слова, — продолжает Страмбелли, — но я отвечаю за них целиком и полностью. Мой долг сообщить вам об этом, чтобы вас не ввели в заблуждение и чтобы вы не приняли необоснованных мер. Доверьтесь тем, кому положено заниматься этим по должности. Шеф секретных служб — человек компетентный и безусловно надежный.

— Я хочу, чтобы меня постоянно держали в курсе дела, — говорит наконец министр обороны; вероятно, он уже пришел к какому-то решению.

— Спасибо, господин министр. — С легким поклоном Страмбелли направляется к двери, но явно мешкает.