Валериан Скворцов - Шпион по найму

— Успокойся, твое превосходительство, — шепнул я в волосатое ухо с отвисшей, как у Будды, мочкой. — Успокойся. Все устроится. Даю слово.

Влажные, слезившиеся глазки вдруг взглянули серьезно и холодно.

— Не дури, — сказал я тихо, — не понимаешь, на кого потянуть собрался?

И толкнул его мягко в створчатые двери.

— Поспи, поспи, твое превосходительство, поговорим попозже.

Дубровина в комнате уже не было. Стартер его «Ауди» визгливо крутанулся во дворе.

Теперь Шлайн отрешенно рассматривал устройство аквариума.

— Ефим, — позвал я. — Все идет по плану, ты видишь?

— Вижу, — сказал он мрачно. — Твоя жена звонила. Подтвердилось. Так она сказала.

— Значит, жить не страшно.

— И умирать, я думаю. Живучий, — ответил Ефим. — Снаряжение я подготовил. Стартуем в восемь от лавки Велле. В моей машине — я, ты и Чико. Во второй — Вячеслав Вячеславович, двое москвичей и агент полиции безопасности как наблюдатель. Это их условие… Машина «Экзобанка» присоединится на Пярнуском шоссе… Все ясно? Ночуешь здесь?

— Здесь, — сказал я. — Забери Тургенева. Вызови москвичей к Велле, пусть сторожат они. Это — профессионал. Прока поедет с тобой как конвойный при Чико и дождется москвичей. Потом отошли его сюда, ко мне.

Ефим переложил нелепый «Стечкин» из кобуры на подвязке под блейзером в боковой карман кожаного пальто. Прока пристегнул наручниками руку Рума, одетого во что удалось ему собрать у Ге-Пе, к своей левой. В правой держал финскую пушку. Где он только добывал патроны-то к ней?

— С Богом, — попрощался я с ними на крыльце виллы. И невольно усмехнулся в темноте, когда Марика, кивнув, вывела «Опель» со двора. Шлайны, отчего не сказать и так, переживали медовый месяц.

Братвы в пределах видимости не наблюдалось. Ге-Пе проводил сходку?

Вернувшись в дом, я набрал на деревянном, под старину, телефонном аппарате, стоявшем на камине, номер Марины. Она ответила сразу:

— Слава богу… Все?

— На выезде с гоночной трассы к яхт-клубу через двадцать минут, сказал я, повесил трубку, вырубил подсветку аквариума и отправился выпрашивать у Ге-Пе подходящую одежку и для себя. На мне все ещё болталось подобие халата, переделанного из спального мешка на меху, а на ногах хлобыстали резиновые опорки, пожалованные на катере из милости сердобольным евроистопником Линьком Рэем.

Сказав Марине про двадцать минут и положив телефонную трубку, я спохватился. Забыл про рану. И за полчаса не доковыляю к месту…

В холле Ге-Пе понуро висел локтями на кромке аквариума. Окунув в подсвеченную воду руки, казавшиеся от этого сломанными, он пинцетом отдирал от катера с заложниками второго кукленка, то есть меня. Выслушав просьбу насчет экипировки, понимающе кивнул. К шерстяному исподнему, вязаным носкам, джинсам, армейскому свитеру с налокотниками, высоким ботинкам и куртке-пилоту на сером меху Ге-Пе, порывшись в платяном шкафу размером с контейнер, прибавил трость с мельхиоровым набалдашником.

— Для закрепления возникшей дружбы, — выспренно провозгласил пьяный толстяк и, подняв с пола и помахав початой бутылкой бренди, приложился к горлышку. — Слово-то данное держи!

— Ты меня коррумпировал, — ответил я, примеряясь к трости. — Откуда вещичка?

— Не краденая, — соврал Ге-Пе.

И мы оба засмеялись.

В прихожей я вытянул из кармана его дубленки на вешалке кожаные перчатки.

Полчаса я тащился вдоль глухих заборов, ориентируясь в темноте по разделительной полосе на шоссе, к выезду на основную магистраль в Пирита. Оглядывался и прислушивался в надежде на такси или сердобольного водителя, но не прошло ни одной машины. «Раймон Вэйл» показывали четверть после полуночи.

У знака «основная дорога» автомобильные фары, дважды мигнув дальним светом, дважды положили мою трехногую тень на ели и асфальт. Чтобы не слепили, я, не оборачиваясь, махнул рукой: подъезжайте. Когда машина поравнялась со мной, изнутри открыли переднюю дверь. Я сел, «девятка» набрала скорость.

— Поговорим откровенно, — сказал по-русски с сильным акцентом человек с заднего сиденья за моей спиной. — Мне нужны гарантии, что через двадцать четыре часа в этой стране не останется никого их тех, кто варит этот отвратительный суп. А именно и прежде всего — вас, господин Шемякин, или как вас ещё величать, затем генерала Бахметьева, некоего Чико Тургенева, а также Вячеслава по прозвищу Калининградский. Обещаете?

Полуобернувшись, я разглядел, что этот третий, присоединившийся к носителям белесых бакенбард, грузен, бородат, в старомодных, с огромными стеклами, очках. Борода и очки могли быть и естественным, и суррогатным камуфляжем.

— В части, касающейся меня, — ответил я, — могу. А если нет, то что?

— Со вчерашнего дня, — сказал третий, — в ящике моего рабочего стола лежит постановление о вашем аресте, господин Шемякин. Несколько убийств, разбойное нападение, шпионаж, участие в поджоге, переход государственной границы под чужим именем… Достаточно поводов, чтобы прокуратуре задуматься о необходимости защитить от вас конституционный порядок?

— Достаточно. Я не спрашиваю о ваших полномочиях. Но, как бы это сказать поделикатнее… У меня, знаете ли, вызывают сомнения мои собственные полномочия. Подобными согласованиями в этой стране, мне кажется, занимается исключительно господин Дубровин, не так ли?

— Так, — сказал бородатый очкарик.

— Тогда отчего разговор со мной?

— Контакт с Дубровиным утрачен.

— Что значит — утрачен?

— Это значит, что его больше нет… Приехали.

Он не оставил мне времени уточнить: нет Дубровина или нет контакта с ним? Водитель притормозил, перегнулся через меня и открыл дверцу. Предупредительно помог развернуть трость, когда я вытаскивал её. Они высадили меня против виллы Бургеров, отъехали на два десятка метров, уперлись в огромную, бесцветную в темноте «Вольво» и погасили габаритные огни. Бородатый очкарик в развалку, словно у него болели ноги, перебрался в «Вольво», и машина ушла.

У «девятки» двигатель работал. Они грелись. И собирались ждать.

Марина всплеснула руками и прижала ладони к губам, увидев мое лицо. Я спрятал трость за спину.

— Предъявить паспорт или сослаться на особые приметы? — спросил я.

— Да нет, все в порядке, опознаю и по битой роже. И не прячь костыль! Нога поражена ножевым, я знаю… Ты с таким конвоем подъехал! Лучшая идентификация. Я в окно наблюдала.

— Ты же их подослала. Разве не так? Большая шишка?

— Даже слишком. Для тебя. Таких не подошлешь, они сами приезжают. Но очень редко… Не думала, что он пожелает взглянуть на такую знаменитость как Бэзил Шемякин, авантюрье из Евразии… С тобой обошлись как с руководителем операции. По этим почестям можно заключить, что дела наконец-то пошли у тебя на лад?