D.O.A. - Время скорпионов

Журналист налил кофе и включил мобильный. Голосовые сообщения. Десяток. Он начал прослушивать их. Много чепухи. «Стереть». Амель. Очень неуверенный голос. « Привет, это Амель. Я…» «Стереть». Поль. «Тебе бы стоило завтра прийти в редакцию. У меня новости ». Завтра — это сегодня. Его собрат будет в редакции с раннего утра, возможно с восьми, как обычно. Значит, и он тоже.

Когда Ружар вышел на улицу, шел дождь и приятное ощущение после только что принятого горячего душа скоро превратилось лишь в далекое воспоминание. Его хорошее настроение улетучилось окончательно, когда нос к носу он столкнулся с Амель. С прилипших к лицу молодой женщины мокрых волос стекала вода. Глаза были опухшими и красными. Разумеется, недостаток сна. Возможно, к тому же она еще и плакала. Ружару вспомнилась великая сцена слез из третьего акта «Звезды сцены».

Молодая женщина нерешительно приблизилась к нему:

— Я знаю, что разочаровала тебя, но я могу…

Журналист поднял руку, чтобы прервать ее.

Амель настаивала:

— Дай мне хотя бы сказать тебе, что…

— В нашем деле нельзя бояться облажаться, милочка. Меняй работу, поверь мне, у тебя нет того, что здесь нужно.

Ружар попытался обойти Амель, но она преградила ему дорогу. Он грубо оттолкнул ее:

— Отвали, я не могу терять время на таких дур, как ты! — И он ушел.

Амель растерянно смотрела ему вслед. Внезапно ощутив упадок сил, она оперлась о стену. Вот уже трое суток она не спала, боялась за себя и своих родителей. Даже переехала к Соне, чтобы скрыться от опасности. После прихода однажды вечером того человека она ни разу не видела, чтобы кто-то бродил возле ее дома. И все же она ощущала чье-то присутствие, за ней следили. Ей необходимо с кем-нибудь об этом поговорить. На мгновение Амель посетила мысль прийти в издательство и еще раз попытаться заставить Ружара выслушать ее. Или хотя бы поговорить с Клейном. Но она тут же отказалась от этой идеи. Так она добьется только одного: будет выглядеть еще более нелепо. Им обоим и дела до нее нет.

Никому больше нет до нее дела.

Ружар обнаружил Поля у себя в офисе, который он делил с четырьмя другими журналистами. Один из них был уже там, и, чтобы спокойно поговорить, двое заговорщиков направились к кофейному автомату.

— Так вот, существовал некий доверитель, действовавший от лица Общества оперативной обработки, управления и надзора, и теперь я знаю кое-что еще о получателях платежей. В частности, об одном из них, название которого чаще всего встречается в твоей распечатке.

— Кто это?

— «Некстстэп». Это некое товарищество, основанное на совместной деятельности участников, на английский манер. Конторы в Лондоне, а домицилирование [273] Установление места платежа. на Джерси. [274] Остров в проливе Ла-Манш в составе Нормандских островов; территория Великобритании.

— Акционеры?

— Не известны… Пока.

Ружар в задумчивости покачал головой:

— А что именно они делают?

— Вот это как раз я могу тебе рассказать, они… — Поль не успел договорить.

У дверей редакции раздались взволнованные голоса, среди которых выделялся голос Мишеля Клейна. Послышались крики, звук отодвигаемых стульев. Оба журналиста устремились на шум, чтобы посмотреть, что происходит. Около двух десятков мужчин в штатском и полицейские в форме осаждали помещение.

Обыск.

Ружар увидел, что директор издательства нервно беседует с какой-то худой невысокой черноволосой женщиной с суровыми манерами. Клейн сильно жестикулировал и, оглядываясь по сторонам, кричал об огласке. Когда их взгляды встретились, возникла секундная неловкость, затем он ткнул пальцем в сторону своего репортера.

Худышка кивнула и направилась к Ружару:

— Бастьен Ружар? Я судья Бомгарли. Мне бы хотелось с вами побеседовать. — Она повернулась к трем сопровождающим ее сыщикам. — Эти господа проводят вас к вашему рабочему месту. Я присоединюсь к вам, как только улажу кое-какие детали с господином Клейном.

16.01.2002

Закутавшись в одеяло, Амель сидела на диване в Сониной гостиной. Еще одна бессонная ночь. Она ощущала себя загнанной в угол, окруженной со всех сторон, неспособной в одиночестве нести свою тайну или открыть ее кому бы то ни было. Слишком опасно и слишком неправдоподобно. Она постоянно думала о Сервье. Он больше не давал о себе знать. И она за это на него сердилась. И злилась на себя, что сердится. Он чудовище. Худшее из худших. Он должен заплатить. Хватит уже об этом, но она пока не представляла, как забыть эту историю. Он дал ей уйти и не вернулся за ней.

Или к ней.

В шесть часов, не выдержав, она на цыпочках направилась в кухню. Подруга еще спала, и Амель прикрыла дверь, чтобы не разбудить ее. Поставив чайник, она включила радио, нашла информационный канал и подошла к окну.

Город постепенно просыпался.

Главное сообщение выпуска новостей касалось банковского скандала, в который оказались замешаны многие французские учреждения, подозреваемые в сокрытии масштабной системы отмывания денег между Францией и Израилем. Засвистел чайник. Амель бросила в чашку пакетик чаю и рассеянно продолжала слушать. Комментатор упрекал иронично представленного как «пока не кандидат, но уже почти» первого министра в его слишком запоздалых желаниях. Затем сообщали об окончательном итоге взрыва на юге Франции. Амель налила воды. На мгновение ее внимание привлекла информация об обыске в помещениях редакции Ружара, но ни одной конкретной детали, касающейся обстоятельств или определенных лиц, не прозвучало, а хроникер пустился в долгую обличительную проповедь о необходимости свободы прессы и сокрушительных ударов, обрушиваемых на нее законодательством, чтобы заставить ее замолчать. Амель уже десятки раз слышала подобные речи от некоторых преподов, а особенно студентов Школы журналистики. И даже подписывалась под ними. Теперь они ее утомляли. Они напоминали ей о том ее образе, который она больше не могла выносить.

Радио продолжало перечисление больших и малых бедствий.

Прошлой ночью огонь уничтожил здание в районе Тюильри. Сожалели о каком-то материальном ущербе и одной жертве, шестидесятилетием мужчине по имени Шарль Стейнер, названном бывшим чиновником Министерства обороны, перепрофилировавшимся на частную практику. Очевидно, огонь застал его в помещении Общества оперативной обработки, управления и надзора, где он задержался, чтобы поработать.

Чашка Амель упала на пол и разбилась.

Обыск, прессу снова будоражит.— Согласно открытой судебной информации, дело сектора сбыта оружия вчера приняло новый оборот, когда представительница судебной власти, судья Бомгарли, которой поручено расследование причин нарушения тайны следствия, потребовала обыска в редакции еженедельника. Представительница судебной власти искала доказательства факта сокрытия журналистами Полем и Ружаром имеющихся в их распоряжении конфиденциальных деталей, относящихся к тайне следствия. Речь шла о перечне транзакций, произведенных Люксембургской компенсационной палатой, уже привлеченной к ответственности судьей Бомгарли. Здесь мы подходим к одному из важнейших пунктов в работе журналистов: где начинается и где заканчивается свобода информации? Напомним, что Европейский суд по правам человека уже неоднократно обвинял Францию в подобных юридических практиках…