П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ.

Василий жестами показал, что телевизор-то с подлянкой действует, и обязательно зафиксирует его приход.

— А, плевать, — усмехнулся Димон. — Меня все равно выгнали.

— Почему? — нехотя посторонился Быков.

— Как-то засекли, что вы раскололи фокус с теликом. Теперь мне нужна работа.

— Ты слышал о таком: Затовский Артем?

— Депутат, которого зарезали? Я с ним в одном дворе жил. А у вас пожевать ничего не найдется?

— Обязательно найдется. Тебя что, из дома тоже турнули?

— Откуда... Как вы догадались?

— «Все мужики — козлы!» Не слышал? Когда они надоедают, их можно просто выгнать. И поис­кать новых.

Быков сказал это и замер с полуоткрытым ртом. Интересно получается. Стоило пожелать, чтобы нашелся кто-то, хорошо знающий Затовско­го, и вот тебе: появился сосед Затовского по двору - Димон.

Чего б ещё пожелать?

Долгих и безбедных лет жизни.

Он пожелал. И подождал.

Никто не пришел, не позвонил даже.

Значит, пока он ничего вредного для своего долголетия не делает. Уже легче.

— Вы что? — спросил парень, которому на­доело ждать, когда он выйдет из столбняка. — В таком восторге от своей мудрости, что стали па­мятником?

— Будем надеяться, что заявка принята, — буркнул Василий.

-Что?

— Я говорю: особых разносолов не обещаю. Только ты мне про Артема Затовского лучше рас­скажи.

— А я...Я ж запись вашего разговора с ЧАМом видал. Знаю, на кой вы тут...

— А Затовский вообще... Чего он хотел в жиз­ни?

— Всего, чего все хотят, наверное. Хотя нет. Он хотел смысла, понимаете? Обычно как? Чтобы деньги были, слава, бабы. А у Тёмки был бзик: что-то из себя представлять. Чтобы не просто на­бивать пузо и карманы, а чтобы дело оставалось конкретное после тебя. Поэтому и как бы суетился иногда, что ли. То к губернаторским его потянет, то к мэрским. У нас же в Екабе почти нет полити­ков, которые бы... Короче, у каждого какое-нибудь дермецо да отыщется. Вот Тёмку и шарахало. А потом его зарезали. И все.

— Что «все»?

— Тишина. Полная. Будто и не было никогда Артема Затовского. Вначале пошумели немного, чтобы депутатскую склоку подогреть. А потом — тишина. Будто не искромсали четверых прилич­ных людей. И толпа помалкивает. Их самих и их детей травят, режут, как курей, а они только тупо бухтят. Хотя: а что они могут? Кого ни выберешь, все равно гад оказывается. А! Все они гады.

. — У тебя что, дети есть?

— Был. Сын.

— Был?

— Про гамазовых клещей слыхали?

— Нет.

— Ну, конечно, откуда вам в вашей Москве... Это такие гады, мелкие. На крысах живут. А крыс у нас в Екабе на душу населения в пять раз боль­ше терпимого. Помойки-то неделями не вывозят. Подвалы все в дерьме. И вот эти клещи с крыс, они всякую заразу разносят. Вот моего пацанен­ка такой клещ и укусил. Заразил, короче. Жена моя, дура молодая, откуда ей знать? Поверила врачихе. Но врачиха собздела правильный диа­гноз поставить. Им не разрешают: если гамазовые клещи обнаружились, то надо весь дом выселять и дезинфицировать. А это бабки. Которые уже давно разворовали и поделили. Ну, и лечили его от какой-то другой ерунды. Он и помер. А суп­ружница моя — совсем тронулась. Это я, говорит, виноват. Мол, если б хорошие бабки заколачивал, жили бы в своей вилле. И никаких крыс и клещей бы не знали. И сын был бы жив. Представляете? И ничем ей не докажешь. В общем, честно гово­ря, если б не она меня, я и сам бы ушел. Не могу больше. И город этот, со всеми его крысами, уже-опротивел. Моя бабка правильно говорила: прО-клятый он. И как ни замаливай, церкви не строй, а пока по-настоящему не покаялись, не будет тут счастливой жизни.

— Почему прОклятый, кем?

— Богом. За убийство царя. Да и только ли его поубивали, да пограбили? Тут не один храм, а весь город на крови. Вот нам и посылают такое началь­ство, которое хуже эпидемии. Для кары.

— Ты в это веришь?

— А и вы бы поверили, если б на нашу жизнь тут насмотрелись. Народ-то вымирает, факт. Вроде и больницы на каждом шагу, и новые все время открывают, а смертность — ого-го. Правда... Знаете, говорят, что когда эту новую церкву откроют, прощение будет городу. И позволится тогда нам нормального мэра выбрать. Не вора. Ради этого Дедушка и старается со строительством.

-Кто?

— Дедушка. У нас так все Россиля зовут.

— И свои? То есть его люди — тоже зовут дедушкой? — насторожился Быков, прекрасно помнивший, как желавшие его утопить бандюганы чуть ни через слово козыряли фамилией «Россиль».

— Ну, за глаза только Дедушкой. Он же ста­ренький уже. А хвастливый. Мол, на истребителе он летает. За дураков нас считает, что ли. Кто его в семьдесят лет в кабину-то пустит? Да все они там воры и суки.

— Это, знаешь, такая песня... Опасная. Уж очень она как раз ворам выгодная. Какой, мол, смысл их менять, если все равно все воры?

— Во-во, и Тёмка Затовский так говорил. То-то шарахался от одного к другому. Нормальных лю­дей искал. А я вот думаю: может, у нас нормаль­ный - это как раз ворюга и есть?

— Так он в последнее время был за кого? За мэра?

— Не думаю. У него, по-моему, в отношении ЧАМа никогда не было особых надежд. Во вся­ком случае, мне он не раз говорил: от этой драчки между губером и мэром больше всех выигрывает именно ЧАМ. Вроде бы, Тема мечтал что-то такое раскопать, чтобы на этих дрязгах крест поставить. Но вот... Крест поставили на нем самом.

— Кстати: а тебе не опасно со мной контакти­ровать?

— Мне терять уже нечего. Дадите хоть немного подработать, помогу. Нет — сразу в Москву махну.

— Денег я тебе больших не обещаю, но... Будем посмотреть. Наелся? Тогда пошли работать.

— Куда?

— В больницу, вестимо. Со смертностью вашей разберемся.

Игры с переодеванием

За неимением лучшей, Быков решил принять на веру версию Кунгусова. Мол, мэрские люди и в самом деле ничего из квартиры Даниловой не заби­рали, а понадеялись, что это сделает он. Заезжему, мол, доверия больше. А потом вмешалась некая посторонняя сила. Которая пронюхала об откровениях старушки и тоже решила их как-то использовать в своих ин­тересах.

Если это хотя бы отчасти верно, то первым кандидатом на разглашение предсмертных откро­вений старухи становился врач скорой помощи Брылин. Если он кому-то болтанул, что бабуся хранит у себя дома что-то принадлежавшее За­товскому, то все хорошо сходилось. Особенно, если и Димон не вешал лапшу на уши. Если действи­тельно молодой депутат пытался найти что-то, что положило бы конец надоевшей всем драке между мэром и губернатором.

Что это могло быть? Какой-то компромат, ко­торый бы навсегда дискредитировал одну из сторон конфликта.

Если это так, и если Брылин действительно разболтал, что ему доверила старушка Данилина, то был смысл хорошенько, вплоть до смертоубийс­тва, прижать того, кто мог этот компромат перехва­тить. Быкова, то есть.