Йосеф Шагал - Ностальгия по чужбине. Книга вторая

— Что это значит? Конкретнее, пожалуйста!

— Скорее всего, два человека вместе с водителем впереди и как минимум трое — вместе с больным, в крытом кузове. Все, естественно, вооружены. Плюс машина сопровождения…

— А там сколько человек?

— Наверняка поедет «газик» с армейскими номерами. А это не меньше шестерых солдат внутренних войск, включая водителя и командира группы.

— Оружие?

— Старшие групп имеют АПС, рядовые — «Калашниковы». Ну и штык-ножи, естественно.

— Боезапас?

— По уставу — три магазина.

— Контакт с базой?

— Обычная радиосвязь.

— Мне все ясно, — кивнул Люк и посмотрел на меня.

— Генерал, теперь самая важная деталь… — Я открыла сумочку, вытащила оттуда завернутые в вырванный из блокнота листок две таблетки и положила их на салфетку перед собой. — Я не знаю как, но вам необходимо завтра, не позднее одиннадцати ночи, передать эти таблетки Мишину. Вы должны объяснить ему, что белая через пять минут после приема вызовет острейший приступ, все симптомы которого укажут на прободение язвы. Коричневую надо принять сразу после того, как он услышит… — в поисках поддержки, я посмотрела на Люка.

— После того, как он услышит первый выстрел, — процедил израильтянин. — Случится это ночью, во время его транспортировки.

— Да, именно так! — Я прерывисто вздохнула. — Боль исчезнет ровно через пять минут…

— Плохо себе представляю, как мне удастся все это передать, — пробурчал Горюнов, засовывая таблетки в нагрудный карман пиджака.

— Я тоже. Но если вы этого не сделаете, все наши усилия пойдут насмарку. У нас, а точнее, у вас, есть только две попытки — либо завтра ночью, либо — послезавтра… — Я старалась говорить тихо и убедительно. Почему-то мне казалось, что Горюнов реагирует на мои объяснения куда спокойнее, чем на жесткие, лаконичные вопросы Люка. — Но будет намного лучше, если вам удастся ввести Мишина в курс дела уже завтра…

— Почему вы решили, что Мишин должен мне поверить?

— Не беспокойтесь, он поверит, — улыбнулась я. — Передайте ему от меня привет и скажите, что на бумажке, в которую обернуты таблетки, моей рукой написан один номер. Он его узнает…

Естественно, я не стала рассказывать Горюнову, что речь идет о номере банковского счета Витяни в Швейцарии…

— У вас ко мне все? — сухо поинтересовался Горюнов.

Я взглянула на Люка. Тот равнодушно пожал плечами.

— Думаю, да, генерал.

— Теперь мне бы хотелось задать один шкурный вопрос… — Горюнов повертел в руках толстый стакан, словно примериваясь, с какой силой его нужно грохнуть о стену, чтобы он разлетелся вдребезги. — Допустим, все что вы задумали, получится…

— Очень надеюсь на это, — пробормотала я.

— А что будет со мной?

— Ничего плохого, генерал… — Я еще раз посмотрела на Люка, однако после того, как завершилась техническая часть его диалога с Горюновым, израильтянин, казалось, начисто утратил интерес к происходящему. — В ночь операции вы будете спать дома, рядом с супругой. А до этого, так сказать, для подстраховки, посидите с ней часов эдак до двух в каком-нибудь людном ресторане. Таким образом, у вас будет стопроцентное алиби…

— А зачем оно мне? — Горюнов низко наклонил голову, словно собирался боднуть меня в плечо. — И, главное, для кого это алиби? Воронцов вычислит меня за час, как вы не понимаете? Ведь детали операции известны только мне, ему и Карпене…

— Вот мы и подошли к самому главному… — Я облегченно вздохнула, поскольку Горюнов сам затронул эту неприятную тему. — Вы, генерал, проявили себя как настоящий друг. А между друзьями не может быть недомолвок. Следовательно… Представим себе на секунду, что и Воронцов, и Карпеня каким-то таинственным образом исчезают…

— В каком смысле? — сдавленным голосом спросил Горюнов.

— В физическом, — прервал, наконец, молчание Люк.

— Вы что, с ума сошли!

— Это вы сошли с ума, если действительно считаете, что после завтрашней ночи сохраните голову на плечах, — спокойно возразил Люк. — Поймите, генерал: мы сами никого сплавлять не намерены. И уже тем более вас… О готовившемся покушении на Горбачева не узнает ни одна живая душа — это не в наших интересах, Горюнов. Однако живые Воронцов и Карпеня вас все равно уроют. Возможно, ваши друзья сумеют достать Горбачева со второй попытки. Или не сумеют… Но нас это уже не касается. Да и вас, Горюнов, тоже — как вы совершенно справедливо заметили, Воронцов просчитает ваше участие в этой операции за час…

— Надеюсь, — сдавленным шепотом произнес Горюнов, — вы не собираетесь их убивать?

— Мы? — Люк несколько раз удивленно моргнул. — У нас, дорогой друг, хватит своих проблем завтра ночью. После которой всем нам придется срочно делать ноги — вокруг будет очень горячо, уж поверьте моему опыту. А вот вы сами, генерал… Я думаю, вы не просто можете — вы обязаны их убрать. А мы, в свою очередь, могли бы оказать вам в подготовке, скажем так, техническую помощь. Но не больше! Ликвидировать своих коллег вам придется в одиночку. В том случае, конечно, если вы на это решитесь…

Горюнов молчал, совершенно раздавленный. На него было просто жалко смотреть.

— Послушайте, Эдуард… — я осторожно положила руку на нервно подрагивающее колено Горюнова. — Поймите, мы не оказываем на вас давления. Не хотите — не делайте. В конце концов, мы просто могли вам не говорить все это. Но ведь если вы этого не сделаете, то они уж точно расправятся с вами. И нас не будет рядом, чтобы хоть как-то помочь вам. Это, надеюсь, вы понимаете?

— Нет, нет, наверное, вы правы, — пробормотал генерал. — Просто все очень уж неожиданно… — Он посмотрел на Люка. — У вас есть какой-то план?

— В общем-то, есть, — невозмутимо кивнул израильтянин, словно отвечал на вопрос, как правильно переходить улицу. — Скажите, где ночует генерал Карпеня?

— В последнее время — только на базе.

— И завтра ночью тоже?

— Думаю, он будет там находиться безвылазно, вплоть до дня операции.

— Если вы сумеете сделать так, что Мишина в госпиталь будет сопровождать и генерал Карпеня, то один грех, так и быть, я с вас сниму…

— Понятно, — кивнул Горюнов и саркастически усмехнулся. — Ваше благородство очень своеобразно… А если он останется на базе?

— Тогда исхитритесь, Горюнов, и сделайте так, чтобы эта штуковина любым способом попала внутрь организма вашего коллеги… — Люк подтолкнул к Горюнову малинового цвета салфетку, на которой, словно капелька воды, белела крохотная ампула. — Она кстати мгновенно растворяется в любой жидкости…

— Надеюсь, вы понимаете, что будет сделано вскрытие. Причем самое тщательное.

— Которое установит, что пожилой генерал КГБ скончался от острой сердечной недостаточности, — хмыкнул Люк. — В его возрасте это такой же естественный диагноз, как геморрой у профессиональных жокеев.