Фредерик Форсайт - Никаких улик

— Речь не о вас, — ровно произнес Сандерсон. Хьюз снова приподнял бровь. Ни тот, кто здесь, в Британии, живет, ни тог, кто отсюда родом, мне не нужен. Достаточно того, что я сам здесь живу. Работать предстоит за границей, и нужен иностранец. От вас требуется имя. И за это имя я готов заплатить.

Он достал из внутреннего кармана пачку в пятьдесят новеньких двадцатифунтовых банкнот и положил на стол. Хьюз безучастно наблюдал за ним. Сандерсон разделил пачку на две поменьше, одну подпихнул Хьюзу, другую аккуратно разорвал пополам. Пачку из двадцати пяти оторванных половинок он положил обратно в карман.

— Первые пятьсот — за попытку, — сказал он. — Вторые — за результат. То есть за имя, обладатель которого встретится со мной и согласится сделать все, что нужно. Не волнуйтесь, дело не сложное. Никаких знаменитостей; объект — полнейшее ничтожество.

Хьюз не сводил глаз с пятисот фунтов. Но рука его не шевельнулась.

— Может, я кое-кого и знаю. Работал со мной один, только давно. Не знаю, как он сейчас. Надо выяснить.

— Ну так позвоните ему, — сказал Сандерсон. Хьюз покачал головой:

— Не люблю я эти международные линии. Слишком много там нынче любопытных. Особенно в Европе. Придется к нему съездить. Будет на двести фунтов дороже.

— Согласен, — сказал Сандерсон. Получите в обмен на имя.

— А если вы меня надуете? — спросил Хьюз. — Где гарантии?

— Нигде, — ответил Сандерсон. — Но рискни я это сделать, вы меня из-под земли достанете. А мне этого не надо. Я не за это семьсот фунтов плачу.

— Ну, а если я вас надую? Где гарантия?

— Тоже нигде. Но рано или поздно я себе кого-нибудь найду. Ну, оплачу на один контракт больше, не обеднею. Только я редко остаюсь в дураках. Из принципа.

Секунд десять они молча смотрели друг на друга. Сандерсон подумал, что, пожалуй, перегнул палку. Вдруг Хьюз улыбнулся на этот раз широко, с искренней симпатией. Он сгреб сначала пятьсот фунтов целыми бумажками, потом пачку половинок.

— Будет вам имя, — сказал он. — И место встречи будет. Когда вы встретитесь и обо всем договоритесь, пошлете мне оставшиеся полпачки плюс двести фунтов на расходы. На имя Харгривза, почтовое отделение Эрлз-Корт, до востребования. Не заказной почтой, а обычной, в плотно заклеенном конверте. Если я через неделю после вашей встречи их не получаю, я намекаю своему товарищу, что вы можете смыться, не заплатив, и он исчезает. Идет?

Сандерсон кивнул.

— Когда будет имя?

— Через неделю, — ответил Хьюз. — Как мне с вами связаться?

— Никак, — сказал Сандерсон. — Я сам с вами свяжусь.

Хьюз не обиделся.

— Я буду там же, в баре, — сказал он. — Позвоните в десять вечера.

В условленное время, ровно через неделю, Сандерсон позвонил. Трубку снял бармен, потом к телефону подошел Хьюз.

— В Париже, на рю Мьоллен, есть кафе; там собирается интересующая вас публика, — сказал он^ Будьте там в понедельник, ровно в полдень. Тот, кто вам нужен, сам вас узнает. Вы должны читать свежий номер «Фигаро» и держать его так, чтобы было видно название. Ваша фамилия — Джонсон. Дальше действуйте сами. Если вас не окажется там в понедельник, он будет ждать в то же время во вторник и в среду. После этого считайте, что ничего не было. Да, и возьмите с собой деньги.

— Сколько? — спросил Сандерсон.

— На всякий случай тысяч пять.

— А какие гарантии, что он не оставит меня с носом?

— Никаких, — был ответ. — Но и у него нет гарантий, что в баре не засел ваш телохранитель. — В трубке раздался щелчок и послышались гудки.

В следующий понедельник он сидел спиной к стене в кафе на рю Мьоллен и читал последнюю страницу «Фигаро»; в пять минут первого один из тех, кто находился в баре в течение последнего часа, подошел, отодвинул стул и уселся напротив.

— Месье Джонсон?

Сандерсон опустил газету, сложил и положил рядом с собой. Перед ним сидел долговязый корсиканец — черноглазый брюнет со впалыми щеками. Беседа длилась полчаса. Корсиканец назвался просто Кальви; собственно, это было название его родного города. Спустя двадцать минут Сандерсон передал ему две фотографии. С одной смотрело мужское лицо, на обороте было напечатано: «Майор Арчи Саммерс, вилла Сан-Криспин, Плайя-Кальдера, Ондара, Аликанте». На другой была небольшая вилла с белыми стенами и канареечно-желтыми ставнями. Корсиканец неторопливо кивнул.

— Все должно быть сделано между тремя и четырьмя часами дня, — сказал Сандерсон.

— Никаких проблем, — снова кивнул корсиканец.

За следующие десять минут они договорились об оплате, и Сандерсон передал брюнету пять пачек, по пятьсот фунтов в каждой. Работа за границей стоит дороже, объяснил Кальви, к тому же некоторые туристы не пользуются особым расположением испанской полиции. Наконец Сандерсон поднялся.

— Сколько это займет? — спросил он.

— Неделю, может, две, а может, и три.

— Я хочу, чтобы мне сразу же сообщили, понимаете?

— Тогда я должен знать, как с вами связаться, — сказал наемник. Вместо ответа англичанин написал на клочке бумаги номер телефона.

— Со следующего понедельника на протяжении трех недель мне можно звонить по этому телефону с половины восьмого до половины девятого утра. Телефон лондонский. Не пытайтесь выяснить, кому он принадлежит, а главное не провалитесь.

Корсиканец лукаво улыбнулся:

— Не беспокойтесь; я хочу заработать и вторую половину тоже.

— И последнее, — продолжал клиент. — Чтобы никаких улик, никаких следов, ведущих от вас ко мне. Все должно выглядеть так, будто местные грабители слегка перестарались.

Корсиканец снова улыбнулся.

— Месье Джонсон, вам провал может стоить репутации, мне — жизни. В лучшем случае, тридцати лет в толедской тюрьме. Ясное дело, никаких улик.

Когда англичанин ушел, Кальви вышел на улицу, проверил, нет ли хвоста, и следующие два часа провел на террасе другого кафе в центре города, сидя под лучами молодого июльского солнышка и погрузившись в раздумья о предстоящем дне. Само задание — пристрелить беззаботно порхающую пташку — никакой сложности для него не представляло. Сложнее было ввезти в Испанию пистолет. Можно было бы поехать поездом Париж — Барселона, надеясь проскочить сквозь таможенный контроль; но в случае неудачи придется иметь дело уже не с французской полицией, а с испанской, а у нее отношение к людям его профессии, прямо скажем, старомодное. Самолет исключался — из-за этих международных террористов в Орли теперь перерывали весь багаж в поисках огнестрельного оружия. Правда, он знал в Испании кое-кого из тех, кто служил вместе с ним в действующей армии и, не рискнув вернуться во Францию, обосновался где-то на побережье между Аликанте и Валенсией. Наверняка кто-нибудь из них одолжил бы ему пушку. Но он решил держаться от этих людей подальше — незачем давать лишнюю пищу для досужих разговоров.