Фредерик Форсайт - Посредник

— Они могут слушать на коммутаторе, — возразил Куинн. — К тому же вы будете все записывать на пленку. Прокрутите ее перед специалистами по языку, добавьте свои комментарии относительно того, какой паршивый из меня посредник, и приходите сюда с результатами. Но работать я буду один.

Губы Крамера сжались, однако у него был приказ. Он встал. Куинн последовал его примеру.

— Позвольте, я провожу вас до машины, — предложил он.

Все прекрасно понимали, что это означает лишь одно: лестница не прослушивалась. У двери Куинн мотнул головой, приказывая Сеймуру и Коллинзу оставаться на месте. Те неохотно подчинились. На лестнице Куинн зашептал Крамеру в ухо:

Я знаю, вам все это не нравится. Да и мне самому не очень-то по душе. Попытайтесь мне поверить. Если удастся, парня я выручу. А вы будете слышать по телефону каждое словечко. Да и мои ребята будут меня подслушивать. Я буду разговаривать все равно что по радио.

Ладно, мистер Куинн. Сделаю для вас все, что в моих силах. Обещаю.

— И еще одно… — Собеседники вышли на тротуар; у края ждала полицейская машина. — Не спугните их. Если они позвонят и разговор продлится чуть дольше, чем нужно, — чтобы никаких патрульных машин, с ревом подъезжающих к телефонной будке.

— Это мы понимаем, мистер Куинн. Но туда, откуда звонят, мы пошлем людей в штатском. Они будут осторожны, почти невидимы. Ведь если мы заметим номер машины или увидим звонившего в лицо, тогда поиски могут на пару дней сократиться.

— Главное, чтобы ваших людей не заметили, — еще раз предупредил Куинн. — Человек в телефонной будке будет испытывать колоссальное напряжение. Мы ведь не хотим, чтобы контакт с похитителями оборвался. Это будет означать, что они пустились бежать куда глаза глядят и оставили позади себя труп.

Крамер кивнул, пожал Куинну руку и забрался в машину.

Через полчаса заявились техники: ни один не был одет в форменную куртку компании «Телеком», но удостоверения предъявили все. Куинн дружелюбно поздоровался, хотя и понимал, что все эти техники работают в службе безопасности, и они принялись за работу. Трудились они умело и споро. Впрочем, основная часть работы была проделана на кенсингтонской подстанции.

Один из техников снял нижнюю крышку аппарата, стоявшего в гостиной, и чуть вздернул бровь. Куинн сделал вид, что ничего не заметил. Пытаясь поставить в аппарат миниатюрный микрофон, техник обнаружил, что таковой там уже имеется. Но приказ есть приказ: он сунул свой рядом с американским, показав тем самым еще один пример англо-американского сотрудничества, правда в миниатюре. К 9.30 вечера у Куинна уже была спецлиния — сверхзасекреченная телефонная линия, номер которой он мог дать настоящему похитителю, если, конечно, тот позвонит. Другая линия вела к коммутатору посольства и предназначалась для прослушивания возможных преступников. По третьему телефону можно было звонить в город.

Гораздо более серьезная работа шла в подвале посольства на Гроувенор-сквер. Там были задействованы все десять уже имевшихся номеров. Десять молодых англичанок и американок сидели в напряженном ожидании.

Третья операция была проведена на кенсингтонской подстанции, где полиция организовала пост для прослушивания разговоров, которые будут вестись по спецлинии Куинна. Подстанция была оборудована современными электронными коммутаторами, поэтому установить, откуда звонят, можно было всего за восемь-десять секунд. После подстанции звонки по спецлинии прослушивались еще в двух местах: в центре связи службы безопасности на Корк-стрит в районе Мейфэр и в подвале американского посольства, который после того, как похититель объявится, должен был превратиться из подстанции в пост прослушивания.

Через полминуты после ухода английских техников в квартиру явился техник от Лy Коллинза, удалил все только что поставленные английские микрофоны и настроил собственные. Таким образом, все разговоры Куинна, кроме телефонных, могли слышать только его соотечественники. «Изящный ход», — заметил Коллинз своему коллеге из Службы безопасности, когда неделю спустя они сидели за коктейлем в клубе «Брук».

Ровно в 10.00 вечера, когда отзвучали колокола Биг Бена, ведущая теленовостей Санди Голл, глядя прямо в камеру, прочитала сообщение для похитителей. Номера телефонов оставались на экране все время, пока она излагала последние новости о похищении Саймона Кормака, которых, впрочем, практически не было.

В сорока милях от Лондона, в гостиной тихого дома передачу смотрели четыре молчаливых напрягшихся человека. Двоим из них главарь быстро переводил текст на французский. Один был бельгийцем, другой — корсиканцем. Четвертому перевод не требовался. Он разговаривал по-английски бегло, но с сильным акцентом, свойственным африканерам.

Оба европейца вообще не говорили по-английски, и главарь запретил им высовывать нос из дома до окончания дела. Он сам уезжал и возвращался, всегда через примыкающий к дому гараж, всегда на «вольво», у которого уже были новые покрышки и номера — настоящие и зарегистрированные. Он никогда не появлялся на улице без парика, накладной бороды, усов и очков с дымчатыми стеклами. Остальным было велено в его отсутствие не подходить к окнам и не отвечать на звонки в дверь.

Когда стали передавать сюжет о положении на Ближнем Востоке, один из европейцев задал вопрос. Главарь покачал головой.

— Demain, — проговорил он. — Завтра утром.

В этот вечер в подвал посольства позвонили более двухсот человек. С каждым беседовали осторожно и вежливо, но лишь семь звонков было переключено на квартиру Куинна. Все разговоры он начинал радостно и дружелюбно, называя собеседника «дружище» или «приятель», после чего извиняющимся тоном объяснял, что ему велели соблюсти нудные формальности и проверить, действительно ли Саймон Кормак у них. Затем Куинн задавал собеседнику несложный вопрос и просил позвонить снова, когда тот будет знать ответ. Второй раз не позвонил никто. Между 3.00 ночи и восходом Куинну удалось часа четыре поспать.

Все время пока Куинн вел разговоры, Самми Сомервилл и Данкан Маккрей находились рядом с ним. Саманта заметила, что беседует он весьма непринужденно.

— Еще ничего не началось, — спокойно ответил Куинн. Однако напряжение уже появилось. Молодые агенты успели его ощутить.

Вскоре после полуночи в Хитроу прилетели Кевин Браун и отобранные им восемь агентов ФБР. Измученный Патрик Сеймур был предупрежден заранее и отправился их встречать. Он обрисовал Брауну положение на 11.00 вечера, то есть на тот момент, когда он выезжал в аэропорт. Рассказал, что Куинн обосновался не в Уинфилд-хаусе, а в другом месте и что начались телефонные звонки.