Михель Гавен - Три дня в Сирии

Джин взяла список, развернула его и кивнула, пробежав глазами:

— Отлично. Надо сообщить Милюку, а через него — госпоже аль-Асад.

Она встала, подошла к телефону, сняла трубку.

— Я слушаю, госпожа, — услышала Джин голос офицера.

— Моя помощница узнала адреса пятерых раненых, как просила госпожа аль-Асад. Я хочу передать их список вам. Можно уже готовиться к поездке, — сообщила она.

— Я сейчас зайду, — сказал Милюк и повесил трубку.

Джин выключила воду в ванной, а минуты через две офицер уже постучал в ее комнату.

— Войдите, — разрешила Джин.

Офицер появился на пороге. Он выглядел свежим, подтянутым, даже в глубокую ночь. Никаких следов усталости на лице, обычная безупречная осанка. Джин недоумевала, когда он отдыхает?

— Вот список, — она протянула подчиненному Бушры фамилии и адреса, записанные Снежаной.

— Благодарю, госпожа, — Милюк сдержанно кивнул. Взяв список, он тоже пробежал текст глазами и положил бумагу в нагрудный карман кителя с аксельбантом. — Я доложу госпоже аль-Асад, как только станет возможно, но, полагаю, что мы уедем утром, часов в шесть или семь. Я буду готовить машину и людей, а вы пока отдыхайте. Желаю доброй ночи.

Сдержанно кивнув, он вышел из комнаты.

— Просто робот какой-то. Я с ног валюсь от усталости, ему же хоть бы что, — вполголоса сказала Снежана и зевнула.

— Привычка — большое дело. Он, надо думать, давно несет свою службу, — ответила Джин. — Ты можешь пойти поспать. Хвалю, хорошо потрудилась, — мягко прикоснулась к руке Снежаны молодая женщина. — Как только Абия позвонит тебе, сразу скажи мне. Скорее всего это тоже случится утром. Пока иди к себе.

— Ой, правда, — Снежана потянулась. — Знаешь, — вдруг сказала она. — Я подумала, вот начать жизнь сначала… Быть не геологом, а таким же, как ты, хорошим врачом. Бездари, с которыми мне приходилось сталкиваться, никого не могли вылечить.

— Правда, здорово, но хорошо получается не всегда, о чем стоит помнить. Кто знает, вдруг ты когда-нибудь научишься, — Джин сдержанно улыбнулась, ведь углубляться в тему было опасно. — Учиться никогда не поздно и менять свою жизнь тоже, — мудро добавила она.

— Ладно, я пошла. Пойду, тоже приму душ — и на боковую. Пока! Ноги гудят, спина болит.

Послав Джин дружеский воздушный поцелуй, Снежана выскользнула из комнаты. Джин вышла вслед за ней. Войдя в палату Милисы, она отпустила Калу.

— Идите поспите, Кала, а я побуду с больной.

— Благодарю, госпожа, — поклонилась арабская женщина и вышла.

Джин поправила простынь, закрывающую тело Милисы, проверила показания приборов, контролировавших работу сердца. Все в норме. Она опустилась в кресло Калы, накинув на себя плед. За время, прошедшее с позапрошлой ночи, когда Джин перешла границу Сирии и Израиля, она первый раз осталась наедине с собой. Теперь надо все хорошенько обдумать, подготовиться к дальнейшему. Операция усложнилась. Джин несла ответственность не только за себя и задание, но и за жизни людей, втянутых в шпионскую деятельность. Джин размышляла об их судьбах, после выполнения задания. Во-первых, Снежана. Она обещала взять ее с собой, но при этом необходимо следить за благоразумием девушки. Теперь они делали все вместе, и ее ошибка неизбежно отразится на самой Джин. Во-вторых, Милиса и те пятеро раненых, за которыми она поедет завтра и которые еще неизвестно в каком состоянии. Успеет ли Джин оказать им существенную помощь? Сколько у нее времени? Письмо, написанное Снежаной, Ахмет отнесет сегодня ночью. Скорее всего так, размышляла Джин. Светлана, как утверждает ее помощница, поняла замысел. Значит, завтра утром письмо будет в Израиле, и почти одновременно его текст получит Дэвид в Эль-Куте. На разработку операции уйдет дня два. Как минимум через три дня они нанесут удар и заранее сообщат ей об этом в том ответном письме, которое должен взять Ахмет. «Здесь, в Сирии, все, как в доисторической саге — тайники, шифрованные письма, засекреченные курьеры. Мы отвыкли от такой работы, но ничего иного не остается. Такова реальность». На оказание помощи у Джин дня два, не больше. Много ли сделаешь за такой короткий срок? Когда она уйдет, вдруг сирийские спецслужбы догадаются, кто навел израильские ракеты на Зейтум, а так оно и будет. Дальше-то чего произойдет? Конечно, уничтожат. В том числе Милису. Ее Джин уж точно не сможет забрать с собой, во всяком случае, не в таком тяжелом состоянии. За Милису еще может вступиться Логинов. Скорее всего, он так и сделает. Возьмет ее под свою защиту, а что будет с этими ранеными? Бушру обвинят в прикрытии израильского агента. Ее слово потеряет всяческий вес, и она не сможет им помочь. Далее. Никаких независимых международных гуманитарных организаций на территории Сирии не действует, они даже не пускают эмиссаров Красного Креста, и всячески препятствуют деятельности своего Красного Полумесяца, возглавляемого Бушрой. Кому поручить этих людей, на кого опереться? «Ничего не остается, кроме родного посольства США в Дамаске, — с иронией подумала Джин. — Как всегда, кстати. Им надо сообщить о сирийцах и сделать это сразу же, как только я перейду границу. Через Дэвида, через ЦРУ, тогда люди Махера не посмеют расправиться с ними в открытую, а Бушра в своей деятельности получит поддержку. Да, только через посольство США, пока его не закрыли», — решила Джин. Она знала о таком возможном исходе, если ситуация в Сирии будет развиваться агрессивным образом.

— Ой, я думала, ты в своей комнате, а ты здесь. Вставай, вставай! — трясла Снежана задремавшую под утро Джин.

— Я как к себе пришла, так сразу и рухнула. Я даже не заметила, что ты Калу отпустила, а тут смотрю, она спит в моей комнате на диване. Это… ну, ну, это… — рассказывала она.

Снежана делала руками растерянные жесты, показывая мимимкой какие-то важные данные, и Джин сообразила, дело касается Ахмета.

— Абия звонила. С ее девочкой получше. Говорит, очень благодарна, — наконец-то сообразила Снежана.

Джин внимательно посмотрела на свою помощницу. Та кивнула головой, как бы подтверждая, и Джин поняла — Ахмет отнес письмо. Хорошо, и не исключено, что письмо уже взяли.

— Иди, разбуди Калу, — попросила Джин. — Сейчас я поставлю Милисе капельницу, к тому же надо сделать уколы, — она взглянула на часы. — Нам, наверное, скоро надо будет ехать.

— Хорошо, сейчас, — пробормотала Снежана, выбежав из палаты.

Джин подошла к больной. Милиса не просыпалась. Розовые блики солнца, восходящего над горами, скользили по ее белоснежной постели. Молодая женщина поставила на штатив бутылку физраствора, ввела в вену вещество, разжижающее кровь, чтобы не образовалось закупорки, и, прогнав физраствор по трубке, вставила ее в катетер. После отрегулировала скорость. В этот момент зазвонил телефон. Джин ожидала услышать Милюка.