Михель Гавен - «Роза» Исфахана

— Вы настоящая героиня, ханум, — восхищенно произнес Тарани. — Без всякого преувеличения.

— Это моя работа, — устало ответила Джин.

— А насчет шарика не волнуйтесь, ханум, — решил подбодрить её Тарани. — Сегодня же ночью я передам его своему товарищу, а завтра, в крайнем случае послезавтра, он будет уже в Ираке, у наших.

— Вы считаете американцев нашими? — с интересом посмотрела на него Джин. — Для перса это звучит несколько странно.

— А кого же еще мне считать нашими? — тихо возмутился собеседник. — Приспешников Хомейни, которые изгнали мою семью с родины?! Нет, я считаю своими тех, кто служил шаху и после революции вынужден был покинуть Иран. А теперь еще и тех, кто помогает нам изгнать отсюда алчных фанатиков…

— Я верю вам, Анук. И понимаю. — Джин взглянула на часы, вздохнула. — Уже поздно, мне пора возвращаться. Давайте счет за трубу, я оплачу. И отнесите её в машину, теперь можно. У вас на руках нет порезов, ран, царапин?

— Нет, ханум.

— Ожогов?

— Тоже нет.

— Тогда не страшно. Положите трубу в салон, рядом с аппаратурой, только аккуратно, пожалуйста. Не поцарапайте ценные приборы.

— Сделаю всё в лучшем виде, ханум, не переживайте. Отчет о работе и счет для оплаты — на столе.

Джин бегло просмотрела бумаги, свернула их трубочкой, положила на стол деньги и вышла вслед за Тарани во двор. Подошла к распахнутой задней дверце. Тарани, присев на корточки, поправлял завернутые в пленку два отрезка трубы, которые пристроил на полу между задним и передним сиденьями. Джин силой оттащила его за руку, захлопнула дверцу, упрекнула:

— Ну зачем же так рисковать, Анук?! В машине наверняка сохраняется высокий фон радиации! Хоть и считается, что последствия от альфа-излучения не столь губительны, как от гамма-радиации, однако я любую радиацию считаю опасной. Никогда нельзя предугадать, насколько сильный удар она нанесет организму.

— Вы печетесь обо мне, ханум, напрочь забыв при этом о себе, — Тарани крепко пожал её руку. — Сами-то теперь как будете выкарабкиваться?

— Я врач, Анук, и мне легче, — грустно усмехнулась Джин. — Я выполняю свой долг врача. И долг солдата, если хотите. Так что выкарабкаюсь как-нибудь…

— Как мне узнать, насколько успешно прошла операция по доставке шарика в Ирак? — умоляюще посмотрел на нее Тарани. — Хочу убедиться, что я тоже выполнил свой долг.

— Я постараюсь изыскать способ, чтобы сообщить вам об этом, — пообещала Джин.

— Вы совершили подвиг, ханум, — от волнения у Тарани перехватило дыхание. — Я преклоняюсь перед вашим мужеством.

— Не преувеличивайте, Анук. Я всего лишь выполняла приказ. И еще то, что в подобных обстоятельствах сделал бы любой человек, хотя бы немного верящий в Бога или Аллаха.

— Это правда, ханум.

— Еще раз спасибо вам за помощь, и — до свидания.

Джин взялась за ручку дверцы и вдруг почувствовала настолько сильную боль в руке, что едва удержалась от вскрика.

— Ханум, что с вами? Вы побледнели, — Тарани встревоженно придвинулся к ней, увидел слабо освещенное единственным во дворе фонарем искаженное гримасой боли лицо. — Вам плохо?

— Нет, нет, всё в порядке, — усилием воли Джин подавила боль, открыла дверцу машины другой рукой. — Просто устала.

— Как же вы в таком состоянии поедете?!

Джин быстро села в машину, захлопнула дверцу. Чуть опустив стекло, ответила:

— Как-нибудь, с помощью Аллаха, доеду. Открывайте ворота, Анук. Я должна была быть в миссии уже полчаса назад, мое опоздание может показаться охранникам подозрительным.

Тарани поспешил к воротам. Заскрипели железные петли. Поворачивая руль, Джин заметила, что ладонь, которой она утром прикоснулась к руке Эбаде, потемнела. Мало того, кожа словно бы отошла от плоти, как будто между ними образовался внутренний разрыв. Это плохой признак. Потерять руку для хирурга — конец всему. Нарастали и другие симптомы облучения: усилилась головная боль, подташнивало.

— Ханум, будьте осторожны на дороге, — напутствовал её Тарани, — она у нас тут вся в ямах да колдобинах.

— Спасибо, я уже заметила.

— Езжайте медленно, включите дальний свет. Встречные машины вам вряд ли на пути попадутся: в такую пору сюда мало кто едет. Все уже приехали и по домам сидят. Берегите себя, ханум.

— Постараюсь, Анук, — слабо улыбнулась ему Джин и помахала на прощание здоровой рукой.

«Шевроле» выехал со двора на улицу. Вести машину одной рукой было очень трудно, а любое действие, выполненное рукой поврежденной, вызывало острую боль. Тарани стоял в воротах, провожая машину взглядом. В соседних домах снова захлопали ставни, и Джин прибавила скорость: нечего баловать не в меру любопытных жителей.

Покинув деревню, ехала уже впотьмах, практически на ощупь. Превозмогая боль в руке, думала, как ей объяснить свое состояние окружающим. Как могла она получить дозу облучения, если не отходила от молодого Агдаши и работала в защитных перчатках?.. И все-таки чувство удовлетворения от выполненной задачи перебивало и ощущение возможной опасности, и даже боль от ожога. Не зря бабушка Маренн говорила ей когда-то: «Военный врач должен знать многое. Гораздо больше гражданского с его узкой специализацией в той или иной области. Военный врач должен знать любую часть своей работы одинаково хорошо. На поле боя некогда собирать консилиумы, зачастую и совета-то спросить не у кого. Значит, надо уметь принимать самостоятельные оперативные решения, ибо от них зависит жизнь людей».

Хорошо, что она, Джин, знает много. Знай она меньше, её никогда не позвали бы ни к Эбаде, ни к молодому Агдаши. Впрочем, она вообще не оказалась бы тогда в Иране. А значит, мир не узнал бы о наличии у фанатичных иранских мулл смертоносного вещества, с помощью которого они собираются превратить мир в пепел. Или хотя бы пригрозить миру подобной перспективой…

Когда Джин подъехала к миссии Красного Креста, всё её тело уже буквально ломало от боли. О, она много читала о том, что представляют собой «ядерные боли», и даже видела мучившихся ими людей. Причем видела недавно, всего несколько часов назад. А теперь вот испытывала их сама. Терпеть боль было невыносимо трудно, но Джин крепилась: знала, что ей еще надо добраться до компьютера и отправить шифровку майору Дэвиду Уитенборну. Предупредить, что посланец Тарани окажется в Ираке уже завтра. Шарик с зараженными полонием волосами доктора Эбаде должен сразу попасть в руки сотрудников ЦРУ, иначе проделанная ею работа, сопряженная с риском для здоровья, а возможно и жизни, не будет иметь смысла…

— Выгрузите аппаратуру и отнесите её в хранилище на профилактику, — приказала Джин исламским стражам, выйдя из машины и держась за дверцу, чтобы не упасть. — Трубу тоже отнесите на склад, но далеко не убирайте: завтра с утра придут мастера-водопроводчики.