Флетчер Нибел - Исчезнувший

— Об этом не беспокойтесь, — оборвал он, — «Физики». — Он нахмурился. — «Поощрительный фонд». Это о чем-нибудь говорит вам, Джин?

— Ни о чем, сэр. Я уже сказал Майку, что никогда об этом не слышал.

Несколько минут он сидел неподвижно, в раздумье. Потом проговорил:

— Джин, если это дела ЦРУ, то я ничего не знаю. Не могу поверить, что это их затея. Артур, конечно, старается, но эта история с молодыми учеными… Нет, я уверен, он бы мне сказал. Тут что-то не так.

— Допускаю, — сказал я. — В конце концов Майк не специалист по расследованиям. Молодые люди склонны к скоропалительным выводам.

— Да, — согласился он. И после новой паузы: — Все-таки я бы хотел послушать, что скажет об этом Артур.

Он щелкнул тумблером интерфона, связанного с его секретаршей Грейс Лаллей.

— Грейс, позвоните, пожалуйста, Артуру Ингрему и назначьте ему на завтра встречу здесь в три часа… Что? Ну, хорошо, пусть будет в половине пятого. Благодарю.

Президент откинулся в кресле.

— Приходите тоже завтра в половине пятого. Вы только обрисуете положение в общих чертах, а там посмотрим.

— Стив тоже придет?

Он нахмурился.

— Вряд ли… Не думаю, чтобы это было необходимо… Впрочем… До сих пор Ингрем все делал по своему усмотрению, и мы, как вы знаете, ни разу не могли его взнуздать. Если бы не избирательная кампания и не его связи в конгрессе…

Он не договорил, но я не хуже его знал, что он хотел сказать: Артур Виктор Ингрем достался Роудбушу в наследство от предыдущего правительства. Ему бы, конечно, хотелось видеть на этом посту своего человека, однако приходилось считаться с реальностью. В момент избрания Роудбуша сторонники Ингрема были настолько сильны и влиятельны, что попытка отстранить его привела бы к немедленному взрыву.

В обеденных залах уединенной крепости ЦРУ, среди лесов Лангли, штат Вирджиния, конгрессменов еженедельно угощали не только отбивными на ребрышках и земляничным муссом, но и тщательно процеженной информацией секретных служб. Апартаменты самого Ингрема и его ближайших сотрудников занимали весь фасад на верхнем этаже здания, огромного как авианосец. В отличие от голой безликости большинства правительственных учреждений служебные помещения ЦРУ были отделаны с не меньшим вкусом и роскошью, чем в привилегированном клубе. Небольшие группы в пять-шесть человек Ингрем обычно принимал в своей личной столовой, где кресла с высокими спинками и обивкой из синего вельвета торжественно стояли вдоль стен, оклеенных серо-синими тиснеными обоями; отсюда открывался вид на лесистый холм над рекой Потомак, которая разделяла штаты Мэриленд и Вирджиния. Для встреч с более многочисленными гостями использовалась служебная столовая по другую сторону коридора. Здесь преобладали мягкие золотистые тона, а на полу лежал толстый коричневый ковер. Обе столовые обслуживали безмолвные официанты, отобранные после самой тщательной проверки. Ингрем требовал безупречного сервиса и изысканных блюд. Его повар был самым лучшим из всех работавших в правительственных учреждениях.

В застольных беседах лидеры из Капитолия знакомились с самыми секретными сведениями, и даже свежеиспеченные сенаторы и конгрессмены подбирали крохи разведывательной информации, неизменно пробуждающие в них охотничий азарт. На этих сборищах Ингрем выглядел весьма импозантно; за обедом он был очаровательным светским хозяином, а позднее, скрываясь за паутиной дыма от своей тонкой сигары, иной раз даже приоткрывал завесу над деятельностью своих агентов в какой-либо стране.

Обычно он выбирал маленькую страну, далекую от бурь дипломатической борьбы между Западом и Востоком. Ингрем завораживал слушателей пространными рассуждениями об идеологии, привычках и пристрастиях глав этой страны, об их продажности и их любовницах. Время от времени Ингрем называл имя какого-нибудь второстепенного правительственного чиновника этой страны, состоящего на содержании ЦРУ, и как бы невзначай упоминал его агентурную кличку или номер. Обрисовывая это сложное переплетение интриг, корыстолюбия и всяческих пороков, Ингрем преследовал несколько целей. Он хотел показать безошибочность и тонкость методов ЦРУ, отмести на этот счет всякие сомнения. Он щекотал самолюбие тех, кто стремился попасть в число избранных, приобщенных к тайне, а таких среди его слушателей, как правило, было большинство. А главное, он стремился подчеркнуть свое уважение к американскому правительству, свою якобы непоколебимую веру в неподкупность и лояльность конгрессменов, свою готовность выложить на стол все карты, чтобы члены законодательного собрания могли убедиться в его искренности.

Обычно Ингрем заканчивал каким-нибудь смешным анекдотом, который еще более скреплял узы между национальным разведчиком № 1 и его добровольными осведомителями из конгресса. На последнем обеде он рассказал, например, как один бдительный сотрудник ЦРУ буквально «смыл» маску с лица некоего гвинейского депутата, оказавшегося двойным агентом. Этот человек оставил во время приема во французском посольстве для иностранного агента послание в металлической капсуле, спрятанной в бачке унитаза. Американский разведчик под видом слегка подвыпившего моряка пробрался в туалетную комнату, запер дверь и в конце концов отыскал капсулу в бачке, когда спустил в унитаз воду. Перед этим он тщательно обыскал туалетную комнату, потому что имел основание подозревать, что именно здесь и именно в часы дипломатического приема будет передано донесение. Послание оказалось малозначительным, однако оно разоблачило двойную роль гвинейца. Слушатели Ингрема покатывались со смеху.

Одним словом, Ингрем умел подольститься к конгрессменам. Обычно он всегда мог уделить несколько минут для телефонного разговора с каким-нибудь знакомым сенатором или чиновником из Белого дома, который нуждался в услугах его ведомства за границей: сообщал информацию о стране, о ее главе, ресурсах, ориентации и т. д. Внимательный и вежливый, он всегда готов был помочь. Точно так же Ингрем обходился с влиятельными журналистами и комментаторами. Многим из них удавалось публиковать сенсационные статьи благодаря его скупым намекам.

К моменту избрания президента Роудбуша Ингрем осуществил сокровеннейшую мечту всех честолюбивых начальников департаментов: он воздвиг себе неприступный замок, создал свой оплот — независимую мощную организацию. Его популярность и влияние на Капитолийском холме и среди журналистов можно было сравнить лишь с популярностью и влиянием Эдгара Гувера в дни расцвета ФБР. Президент, который вздумал бы сместить Ингрема, рисковал головой — безопаснее было иметь дело с тринитротолуолом.