Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

— Я полагаю, это такой же случай, как тот, который разбирали на прошлом инструктаже.

— И вы не ошибаетесь, — подтвердил комиссар Кребс. — У вас отличная память. Действительно, уже были нападения, весьма похожие на ваш случай. Как вас зовут?

— Петцольд, — вахмистра переполняла гордость, что Кребс его заметил и похвалил. Среди сотрудников полиции у Кребса была репутация «кота с бархатными лапками, но острыми коготками», и все знали: все что он скажет — по делу.

— Коллега Петцольд, — приказал ему Кребс, — отправьте, пожалуйста, пострадавшую в больницу. Ах, так вы это уже сделали? Тем лучше. И не отпускайте свидетельницу, эту фрау Зоммер, но придержите ее как-нибудь незаметно. Я сейчас буду. Меня ваш случай очень заинтересовал.

В ночь с субботы на воскресенье, в начале первого, комиссар Кребс прибыл на место происшествия на Малингерштрассе. Сопровождал его инспектор Михельсдорф.

Они обнаружили:

1. Старшего вахмистра Петцольда, который подробно доложил им обстановку. Из множества деталей ему удалось выделить самое важное.

2. Вахмистра Хубера III, который выбился из сил, успокаивая свидетельницу Зоммер, — та безостановочно что-то доказывала.

Михельсдорф посоветовал:

— Пусть несет, что ей в голову взбредет, а вы ловите то, что нам нужно, — даты, имена, связи. Будет лучше, если все сразу запишите.

3. Врача «скорой помощи», двадцативосьмилетнего доктора медицины Вильда, который занимался пострадавшей. У той была рваная рана на лбу, кровоподтеки на левой руке и ссадина на правом бедре.

Петцольд:

— Если позволите, комиссар…

Кребс:

— Разумеется, расскажите мне все, что вам кажется важным, коллега, но по возможности тихо.

Петцольд:

— Не нравится мне этот врач, как его, Вильд. Не повезло нам с ним! Он никогда не допускает к пострадавшей и просто помешался на психологии. Безостановочно твердит о шоке, стрессе и тому подобном. Не дал мне даже записать ее данные.

Кребс:

— Ну, как-нибудь мы справимся. Главное, он как следует ею занимается и сможет успокоить.

На балу холостяков, который ежегодно проходил в Фолькс-театре, Сузанна Вардайнер почти не уходила с танцплощадки. Она веселилась от души, и Петер Вардайнер не имел ничего против.

— Желаю повеселиться — напутствовал он.

И фрау Сузанна танцевала. С вице-президентом крупной компании, потом с госсекретарем министерства внутренних дел и даже с баварским министром промышленности. Но с каждым — только по разу. Только с театральной звездой Александром Бендером — уже третий. Петер Вардайнер это тут же заметил.

— Ты меня хочешь спровоцировать, — оказал он, смеясь, — или доказать, что ко всем моим заботам мне нужно еще беспокоиться о тебе?

— Почти угадал, — улыбнулась она. — Ты забавляешься тем, что выдумываешь всякие журналистские штучки, и забываешь обо мне. А я хочу наслаждаться жизнью!

— Но я ведь тебе ни в чем не препятствую!

— Знаешь, Петер, твое великодушие последнее время действует мне на нервы! Неужели это все из-за Шмельца?!

Не столько из-за него, как ради справедливости, которая должна наконец восторжествовать, — убежденно заявил Вардайнер. — Этим вечером множество людей говорило со мной о предстоящей кампании. Удивительно, как быстро все становится известным. И все говорили о ней с признательностью, а большинство и с поддержкой.

— Может быть, — скептически протянула Сузанна. — Кто таскает каштаны из огня для других, всегда может рассчитывать на аплодисменты. В основном от людей, которые сами боятся испачкать руки!

— Сузанна, ты сейчас выглядишь просто изумительно!

— Если это правда, то тебе пора взяться за ум и решить жить впредь только ради меня, ради нас двоих. Подумай как следует. Если не решишься, мне придется решать самой. Может быть, не в твою пользу. Но только для того, чтобы ты взялся за ум.

Беседа ассистента фон Готы во время командировки в Грецию с заместителем начальника афинской полиции майором К.

Никос К.:

— Прежде всего я вас хотел бы уверить, что греческая полиция старается всем возможным содействовать своим иностранным партнерам и вообще всем иностранцам. К сожалению, мы встречаемся и с тем, что некоторые из них злоупотребляют нашим гостеприимством. Одним из таких людей оказался Хорстман.

У нас он появился с рекомендательным письмом от своего шеф-редактора, который известен как просвещенный любитель и ценитель греческой культуры. Поэтому мы, ничего не заподозрив, позволили Хорстману ознакомиться с жизнью нашей армии, с нашими тюрьмами. Представьте, как мы были поражены, когда, вернувшись домой, наше доброжелательное отношение он обернул против нас. И более того, он попытался проникнуть в личную жизнь некоторых наших уважаемых граждан. К счастью, наши сотрудники вовремя его задержали в тот самый момент, когда он пытался проникнуть в некую виллу.

Фон Гота:

— Чья это была вилла? Как долго он был под арестом и каким образом его выпустили?

Никос К.:

— Хозяйка виллы — Мария К., одна из любимейших наших актрис. Хорстман был под арестом всего сутки — минимальный срок, чтоб мы могли произвести предварительное расследование. Вам мы приготовили копию протокола о задержании. Тут же и решение о его депортации из страны. И его заявление, которым подтверждается, что обращались с ним вполне по закону.

Предварительный допрос, проведенный комиссаром Кребсом с пострадавшей на Малингерштрассе.

Кребс:

— Так вы нам вообще ничего не хотите сказать?

Пострадавшая:

— Нет!

Инспектор Михельсдорф:

— Ее зовут Хелен Фоглер, ей двадцать пять лет. Уже два года состоит на учете как особа без постоянной работы и без законных источников доходов. Остальные данные найдем в архиве.

Кребс:

— Это правда?

Хелен Фоглер с трудом приподнялась. Врач «Скорой помощи» поддерживал ее. На Кребса она и не взглянула.

— Я обязана отвечать?

Врач:

— Вы ничего не обязаны — только дать обследовать себя. В таком состоянии вы не обязаны отвечать ни на какие вопросы.

— Доктор прав, — признал Кребс. Он снова взглянул на пострадавшую, и то, что увидел, глубоко врезалось в память.

На грязной улице перед ним бессильно лежала раненая женщина, с измазанным кровью лицом и в порванном платье. Но все-таки было в ней что-то удивительно привлекательное. Огромные грустные глаза словно молили о помощи. Она всхлипнула:

— Я совершенно беспомощна…

Тем временем вахмистр Хубер III, остававшийся в машине, сообщил:

— Комиссар Кребс, депеша из полицайпрезидиума!

Кребс предоставил Хелен Фоглер врачу, который слишком уж вокруг нее суетился, и, сев в машину, услышал в трубке голос своего друга Циммермана.