Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

Келлер проводил их испытующим взглядом.

— Чудный ребенок. Доверчивый и дружелюбный. Но ей нужны внимание и ласка. Только для своего возраста она мне кажется слишком уж серьезной и как будто настороженной. Она вам кем-нибудь доводится?

— Нет, скорее можно сказать, что оказалась на пути следствия.

— Понимаю, это едва ли не самая сложная проблема в нашей работе, — задумчиво констатировал Келлер. — К сожалению, избежать этого не удается. Время от времени попадаешь в ситуации, которые вызывают в тебе конфликт между служебными обязанностями и обычными человеческими чувствами.

— Думаю, вы правы, — признал Кребс, испытывая на себе тяжкое бремя. — И нужно было такому случиться именно со мной… После тридцати лет службы…

— Поверьте, я вам немного завидую. Ну а теперь рассказывайте!

— Начальство принимает? — спросил Гольднер, влетая в кабинет к Вардайнеру. — Прибыл по вашему приказанию! Я твой верный оруженосец, и мое оружие — острое перо — к твоим услугам!

— Перестань дурака валять, — сердито бросил Вардайнер. — У меня не то настроение. Только что я вынужден был выслушать не слишком приятные упражнения в красноречии адвоката Шлоссера.

— Упражнения в красноречии? — усомнился Гольднер. — Не обольщайся, Шлоссер не из болтунов. Это не юрист, а бульдог какой-то, хватка у него мертвая!

— Пожалуй, ты прав, у меня сложилось такое же впечатление. Уж больно он мне действовал на нервы. Ну, не надо так смотреть, до инфаркта он меня не довел. Лучше прочти этот некролог на Хорстмана, Фюрст порезвился. Тебе это понравится.

Карл Гольднер взял оттиск первой полосы, упал в самое удобное кресло и привычно погрузился в чтение. Через пару минут сказал:

— Роскошно! Настоящая ода на смерть героя, аж слезы наворачиваются. Фюрст занят не своим делом, ему бы стихи писать.

— А больше тебе сказать нечего? Хорстман был ведь твоим другом.

— Но при чем тут дружба, — защищался Гольднер. — Что я мог поделать, если он давал понять, что знает обо мне столько всего…

— Не расстраивайся, со мной было то же самое. — Вардайнер даже прикрыл глаза. — Представляешь, он мне как-то мимоходом выдал такую информацию о моей личной жизни, что я чуть со стула не упал. И о Сузанне тоже. И не думай, что это были сплетни или так, слухи. Четкие факты, все точно, с именами, адресами и точным временем.

— Он что, хотел на тебя нажать?

— Ни в коем случае. Он только продемонстрировал свои возможности. Хотел любой ценой попасть в нашу редакцию. Он очень нас ценил, особенно меня и тебя. А я, естественно, не хотел упускать такого ценного сотрудника.

— Только теперь он мертв. И меня это убивает. Где же был его пресловутый нюх, если не заметил, что дело запахло могилой? Как это могло быть, что дал прямо на улице раздавить себя в лепешку?

— Перестань, пожалуйста, мне и так нехорошо, — устало остановил его Вардайнер. — Как вспомню, так сердцу плохо.

— Тебе бы, Петер, хоть немного отдохнуть. И вообще разрядка нужна.

— Ты прав, но не могу, пока все это не останется позади!

— Нет, тебе явно нужно переключиться! — заботливо настаивал Гольднер. — Не хочешь расслабиться? Ингеборг тебя ждет, она мне говорила, а моя квартира всегда в твоем распоряжении.

— Да, Ингеборг, — нерешительно протянул Вардайнер, словно сам вслушиваясь в свои слова. — Конечно, она ужасно милая… И с ней было прекрасно. Но продолжать я не хочу.

— Ты хочешь сказать, что уже не можешь?

— Не в этом дело, — Вардайнер говорил тихо, словно убеждая сам себя. — Но вот Сузанна… Какая б ни была она жена, в эти тяжелые дни она со мной… Я это знаю и не хочу ее потерять.

— Тогда тебе лучше сказать все Ингеборг прямо. Поговори, она девушка умная. Ключ для нее я оставил у портье, наверное, она уже ждет.

Поверенный в делах Шлоссер во время частного визита к генеральному прокурору доктору Гляйхеру.

Шлоссер:

— Уверяю, я не стал бы вас беспокоить, не знай о вашей самоотверженной борьбе с нарушениями законности. И на этом весьма настаивали мои клиенты, господа Тириш и Шмельц. Дело не терпит отлагательства.

И доктор Шлоссер предложил доктору Гляйхеру фотокопии оттисков полос завтрашнего номера «Мюнхенских вечерних вестей». На первой — статья Вардайнера, на второй — некролог на Хорстмана, на третьей — статья с документальной информацией, дополнявшей первую. К ним адвокат присовокупил заявление хозяев «Мюнхенского утреннего курьера», что по закону они являются владельцами использованных материалов. И наконец, свое собственное обращение к генеральному прокурору, в котором требовал принять меры, чтобы до окончательного решения вопроса принадлежности спорных документов использование их нынешним владельцам было запрещено.

Тщательно проштудировав документы, Гляйхер заметил:

— Да, выглядит это неважно. Уже даже сам образ действий. Провокационный удар, который противоречит самим основам корректного поведения и совершенно чужд всем принципам, на которых основано наше свободное демократическое общество. Но с другой стороны, есть некоторое несоответствие. Вы представили мне страницы газеты, которая еще не вышла. Кто гарантирует мне, что статьи выйдут в свет именно в этом виде? И еще, коллега, требование принять меры против использования материалов, принадлежность которых еще предстоит установить суду, в первую очередь касается лица, против которого материал направлен, то есть Шрейфогеля. Вы имеете полномочия действовать и от его имени?

— К сожалению, нет, — признал Шлоссер, несколько выведенный из себя юридической педантичностью Гляйхера. — Но полагаю…

— Ну ладно, попробуем немножко на них поднажать, — прокурор потянулся к телефону. — Полагаю, кое-чего мы добиться сумеем.

Энергично набрав номер «Мюнхенских вечерних вестей», он велел соединить себя с руководством. Поскольку Бургхаузен был в отъезде, а Вардайнер «вышел по служебным делам», пришлось удовольствоваться заместителем шеф-редактора Замхабером.

Гляйхер:

— Я случайно узнал, что в вашей газете должен появиться некролог на Хайнца Хорстмана. И он содержит несколько, по-моему мнению, недопустимых формулировок, особенно в отношении возможных причин его гибели. Я вас предупреждаю, что следствие продолжается и результатов пока что нет. Вашу статью в этих обстоятельствах можно расценивать как вмешательство в деятельность правоохранительных органов.

Замхабер:

— Герр прокурор, некролог Хорстману, хотя вы с ним успели ознакомиться, пока что не отредактирован. Мы благодарим вас за звонок, и могу вас заверить, что его окончательная редакция будет полностью выверена, чтобы исключить положения, допускающие неверные толкования. Нет ли у вас еще каких-нибудь претензий?