Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

— Я на службе, — вяло оборонялся Фельдер.

— Это ничего не меняет, — не отставала Хельга. — Не хотите попробовать вести себя как герой крутого детектива? Вы постараетесь удовлетворить меня, а я вам за это предоставлю кое-какую информацию. Возможно, и какие-то бумаги найду. Что вы на это скажете?

— Большое спасибо за беседу, — Фельдер торопливо поднялся и вылетел, минуя ассистентку Дрейер, за дверь.

— Ах, как тебе это идет! — восторженно воскликнул доктор Шлоссер, когда зашел за Маргот Циммерман — отвести ее поужинать и потом на Бал наций.

Он считал, что Маргот всегда одевается с изысканным вкусом и что ее фигура, несмотря на склонность к полноте, по-прежнему гармонична и привлекательна.

А Маргот Шлоссер казался рыцарем, настоящим джентльменом, который ненавязчив, который в ее обществе никогда не позволяет себе быть грубым или циничным и не скупится на знаки внимания. Чаще всего — цветы, причем в любое время года и по любому поводу.

— Нас уже ждут, — он предложил ей руку.

Мать Шлоссера, ожидавшая в машине у дома, при виде Маргот обрадовалась, но и забеспокоилась.

— Ну наконец-то, девочка моя! Что-то ты бледная…

— Да это все неоновые лампы, — попытался вмешаться Шлоссер.

— Или жизнь с Мартином, — констатировала фрау коммерцсоветница Шлоссер. — Не хочу ничего плохого сказать о Мартине, хотя он навсегда остался грубым мальчишкой… Не то что Тони…

— Ну прошу тебя, мама, — осторожно перебил ее сын. — Ты обещала, что весь вечер будем только отдыхать.

— А я уже отдыхаю, сынок, — она энергично притянула Маргот к себе. — И Маргот не обижается, она мой характер знает. Ведь я права, моя милая?

На этот раз Бал наций совпал с первенством Европы по бальным танцам среди любителей. Участвовало восемнадцать пар, в основном с Запада.

Бал наций был крупнейшим событием светской жизни. Высокий взнос и вход только для приглашенных делал его типичным смотром мюнхенского высшего света. Здесь собирались хозяева пивоварен, отелей, торговцы недвижимостью, владельцы торговых центров, хозяева доходных домов и строительные подрядчики — все, кто в этом городе наживал миллионы и желал блеснуть в свете.

На балу наряду с земельным министром экономики и мюнхенским бургомистром присутствовали и члены земельного ландтага сената, торговой палаты, магистрата, союза предпринимателей, а также владельцы и издатели ведущих мюнхенских газет. В этом году среди них не было таких магнатов прессы, как Фридман из «Вечера» и Пробст из «Южнонемецких новостей», которые недавно отошли в мир иной. Не было и влиятельного Феликса Буттердака из «Меркурия», который в зимнюю непогоду предпочитал солнечное побережье Испании. Зато свое участие подтвердили Бургхаузен с Вардайнером из «Мюнхенских вечерних вестей» и Шмельц с Тиришем из «Мюнхенского утреннего курьера». Правда, все четверо опаздывали.

Ведущий чемпионата танцев объявил:

— Начинаем вступительный танец.

Инспектор Михельсдорф в 20.30 явился к шефу, комиссару Кребсу. Коротко доложив о проделанной работе, он заявил, что доказательств достаточно, чтобы заставить Фоглер говорить.

Пролистав бумаги, Кребс констатировал:

— В отличие от вас я опасаюсь — этого недостаточно.

— Для прокурора — да, допускаю, — не сдавался Михельсдорф. Но если надавить как следует, ей все-таки придется заговорить.

Кребс поглядел на своего лучшего сотрудника с неудовольствием.

— Вы говорите — надавить?

— Это единственная возможность, — настаивал Михельсдорф. — Вы сами говорили — преступник всегда пытается повторить неудавшееся нападение, пусть даже на другую жертву.

— Тут я с вами полностью согласен.

— Значит, я могу действовать?

— Пожалуй, лучше сделать так, чтоб наши люди следили за Фоглер и при необходимости ей обеспечили охрану, — заметил Кребс.

— А лучше всего сделать и то и другое, — предложил Михельсдорф. — Будем следить за ней — и допрашивать тоже.

— Ну ладно, — сдался Кребс. — Действуйте!

— Слушаюсь! — Михельсдорф был полон энергии. — Отправлюсь за Фоглер немедленно!

— Разумеется, не один.

— Вы хотите пойти со мной?

— Нет, с вами пойдет коллега Браш.

— Опять она… — кисло протянул Михельсдорф. — Ну ладно, если иначе никак…

Результаты предварительной части соревнований танцоров были очевидны. Югославы отпали после слоуфокса, швейцарцы сорвались на медленном вальсе, а французской паре не удался квикстеп. Остальные вышли в следующий круг.

Лотар из «Утреннего курьера», который должен был написать репортаж о чемпионате и которого якобы с санкции руководства откомандировал сюда Вольрих, кисло помечал что-то в блокноте. Эти вещи обычно поручались новичкам, но его откровенно провоцировали и приходилось держать себя в руках.

Карл Гольднер, представлявший «Вечерние вести», никаких заметок не делал. Репортаж такого рода он может написать хоть во сне. Начнет так: «Опять великолепный праздник!» — и далее пойдет перечень всех собравшихся шишек — от федерального министра до владельца обувной торговли. Этого нужно помянуть — все же постоянный поставщик рекламы.

Гольднер имел свою точку зрения на всю эту показуху, но никогда ее не высказывал. Лишняя потеря времени — все равно никто не напечатает. Лениво и равнодушно следил он за суетой вокруг себя, но тут заметил, что появился Вардайнер.

Сев вместе с Сузанной за столик, Петер Вардайнер отметил, что Шмельца еще нет. Зато Тириш уже восседал в ложе, хмуро поглядывая вокруг. Недоставало также банкира Шрейфогеля, не видно было и его приближенных. Мюнхенский бургомистр, как всегда, сдержанно кивнул ему в знак приветствия. Увидел он и адвоката Шлоссера в компании двух дам. Ничего существенного, просто толпа публики на балу…

Вардайнер чувствовал себя прекрасно. Все шло как по нотам. Его статья против Шрейфогеля была в редакции принята на «ура». Только у Замхабера были замечания, но удивительно мало. Он с облегчением вспомнил об Ингеборг Файнер. Чудная девушка.

— Нам нужно с этим покончить, — сказал он ей. И она ответила:

— Тебе виднее.

Ему казалось, что все в порядке. В том числе и Сузанна.

— Ты ждала у Бендера, что я позвоню?

— Нет, — рассмеялась она.

— А почему нет?

— Не думала, что это еще могло что-то изменить. Зачем тебе звонить? Ведь ты обручен со своей газетой, а я с тобой. И все.

— Спасибо, — сказал он.

— Начинаем полуфинал! — объявил распорядитель.

В это время на балу появился издатель Бургхаузен. Ни на кого не обращая внимания, он протиснулся прямо к Вардайнеру и хмуро бросил:

— Нам грозит катастрофа!

— Почему? — недоуменно воззрился Вардайнер.