Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

Неннер понял.

— И что же важнейшее для вас в этом случае?

— Подробности вам ни к чему. Речь идет об известной вам Хелен Фоглер. Я хочу знать, когда и сколько требовала и получала она за известного рода услуги, которые оказывала мужчинам. Вам что-нибудь известно об этом?

— Вообще-то вряд ли, — осторожно произнес Неннер. — Но если это мне поможет избавиться от этой чертовой аферы с гашишем, то знаю совершенно точно.

— Тогда давайте, и поживее: имена, даты и все прочее!

Диалоги на балу в Фолькстеатре, во время финального тура чемпионата по бальным танцам.

Вольрих и Лотар в дальнем ряду столов.

Вольрих. Похоже, вам тут не слишком нравится.

Лотар. Я выполняю свои служебные обязанности. Какая разница, нравится мне это или нет?

Вольрих. Ну что вы, для такого человека, как вы! Ведь вы у нас писатель! Мне говорили, «Человек в бурю» — одна из лучших книг о второй мировой войне. И вдруг вы начинаете коллекционировать музыкальные шкатулки и редактировать дорожные репортажи… А вот теперь — репортерская поденщица. Не жаль своих сил?

Лотар. Знаете, чего мне жаль? Что вам никто как следует не даст под зад!

Вольрих. Не стройте из себя героя! Ведь завтра вы явитесь ко мне на ковер и посмотрим, кто кому надает под зад!

Ассистент фон Гота с Карлом Гольднером в Серебряном баре Фолькстеатра.

Фон Гота. Вы кажетесь весьма довольным собой, герр Гольднер. Жить самому и давать жить другим — типичный девиз нынешнего Мюнхена. Полагаете, так рассуждал и Вардайнер, когда последний раз одалживал у вас квартиру?

Гольднер. Ага, вы уже в курсе. Ну, впрочем, об этом многие знали. Ну и что? Квартира моя, могу с ней делать что хочу. Вы что-нибудь имеете против? Претензии с моральной точки зрения?

Фон Гота. Такую роскошь не могу себе позволить, особенно насчет вас. Но вот боюсь, что ваше великодушие не так неуязвимо, как вам кажется. И некоторые ловкачи уже нашли зацепку. Примите это как дружеское предупреждение.

— Я уже ждал тебя, — сказал отставной комиссар Келлер своему другу Циммерману. Тот устало опустился в одно из кожаных кресел и пожаловался:

— Теперь я словно волк из сказки, который наглотался камней и не смог их переварить.

— Не философствуй, а рассказывай, что, собственно, случилось и почему ты уже несколько ночей не можешь как следует выспаться!

Циммерман начал подробно рассказывать о случае на Нойемюлештрассе, поглаживая при этом пса, который дружески терся о ноги. Не умолкал он и тогда, когда Келлер вышел в кухню и вернулся с двумя бутылками пива.

Когда через полчаса и рассказ, и пиво подошли к концу, Келлер задумчиво произнес:

— Я верю, Мартин, ты справишься сам. И даже не собираюсь обращать твое внимание, что в этом случае меня беспокоит больше всего: уж слишком много тут запутано людей из высшего общества. Ты сам это знаешь. Зачем ты, собственно, пришел?

— Одно мне не дает покоя, — признался Циммерман, доставая из кармана сложенный лист бумаги. — Вот список людей, задержанных в облаве, его мне передал Кребс.

Келлер долго изучал список, потом сказал:

— Если в двух внешне не связанных случаях появляются те же фамилии, значит, могут существовать какие-то зависимости. Всегда стоит этим заняться, и повнимательнее.

— Спасибо, — сказал Циммерман, — я рад, что ты того же мнения.

— А что еще тебя беспокоит? — спросил Келлер.

— Одно из донесений — о слежке за Вардайнером и Файнер в квартире Гольднера, — он протянул листок Келлеру.

Тот с видимым удовольствием его просмотрел.

— Ну, милый мой, — со смехом заметил Келлер, — ведь это самая банальная история, как будто из романа о галантном авантюристе.

— Но кто-то придает ей важное значение. А генеральный прокурор Гляйхер ее счел вообще важнейшим во всем деле. Можешь объяснить, почему?

Келлер сосредоточенно кивнул.

— У нас все еще действуют законы, по которым это можно толковать как наказуемый поступок. И при желании можно раздуть целое дело. Мне кажется, такого рода материалы не следовало бы держать в общем деле. Скорее, на самом дне сейфа.

— Но это не пройдет с людьми типа Гляйхера. Для них такие вещи — главное. Ты можешь это понять?

— К сожалению, да, — ответил Келлер. — Еще в мое время в Мюнхене был такой случай. У одного известного журналиста был роман с юной красоткой на стороне, а его нужно было обезвредить — слишком опасно был правдив и неподкупен. И знаешь, это удалось, хотя только на время.

— Но таких случаев хватает каждый день. Что необычного и особенного в том, что мужчина в летах, видный собой и понимающий в этом деле, встречается с прелестной девушкой в квартире приятеля?

— Ты абсолютно прав, Циммерман. Банальнейший случай. Но это не должно, как материал расследования, попасть в полицейское дело. И тем более попасть в руки генерального прокурора.

— Но что же здесь такого?

— Милый мой, такая мелочь для юриста — как минимум два повода раздуть дело. И человек масштаба Гляйхера сумеет этим воспользоваться. На этом при желании можно раскрутить весьма неприятный судебный процесс и даже повод для ареста. Точнее, для двух.

Бургхаузен с Тиришем встретились в укромном уголке Фолькстеатра. Хлопот хватало у обоих, поэтому они попытались найти взаимовыгодное решение.

— Давайте говорить напрямую; — категорически заявил Тириш, — если в игру вступил Борнекамп, шутки окончены. Или мы быстро договоримся, или оба вылетим вон.

— Если по делу, — согласился Бургхаузен, — то Вардайнер перегнул палку. Но и вы прибегли к методам, недопустимым в нашем деле. Ну ладно, как-нибудь шаг за шагом, точнее, статья за статьей, все приведем в порядок. Выставим доводы и контрдоводы, осторожные упреки и неброские признания — и все покроет мгла забвения.

— Согласен, — заметил Тириш, — в принципе это довольно несложно. Только нужно умерить прыть вашего Вардайнера.

— А вы посоветуйте как. По условиям нашего договора я не могу ни в чем его ограничивать, и, главное, сам он воображает себя каким-то газетным мессией.

— Тогда нужно просто послать его к черту!

— И вы знаете способ?

— Что, если окажется, что он совершил что-нибудь уголовно наказуемое? Например, незаконно использовал закрытые документы?

— Но кто достанет доказательства и документы? — заинтересовался Бургхаузен.

— Этим займусь я сам, потому что Вардайнера нужно угомонить немедленно, иначе нас Борнекамп просто раздавит.

Инспектор Михельсдорф отправил самый надежный экипаж патрульной машины на розыски Манфреда и Амадея. Те прекрасно разбирались в характере и стиле всех мюнхенских ночных заведений, и труда им это не составило.

Они поочередно навестили «Сент Джеймс клуб» с полночной толпой плейбоев, окруженных роем ярких девиц, готовых за приличное вознаграждение принадлежать душой и телом кому угодно. Потом «Тэйк-Севен», где в невзрачном дымном зале исполнялся танец живота. И наконец «Карнеби-стрит, 71», где преобладал мечтательный покой, которым наслаждались с закрытыми глазами. Там они и нашли Манфреда и Амадея.