Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

Вайнгартнер принял командование на себя. Войдя в гараж, рассчитанный на две машины, он обнаружил такое, что, как позднее говорил, ему и во сне не снилось: великолепно оборудованную сверхсовременную автомастерскую. По его мнению, такую игрушку мог позволить себе только миллионер.

Посреди помещения был подъемник для машин. Под ним — смотровая яма, перекрытая подвижными стальными плитами. Направо — верстак, сверлильный станок, точило, сварочный аппарат, контрольные приборы и несколько краскопультов для разных сортов краски. Слева — богатейший запас запчастей, зимние и летние шины, свечи, аккумуляторы, запчасти к фарам, бамперы и радиатор в сборе.

Циммерман не скрывал радости при виде усердной работы команды экспертов под началом Вайнгартнера. Видно было, они знают, что искать.

Хесслер стоял в стороне, натянуто улыбаясь. Шмельц заявил, что ему нужно лечь, — вдруг ему стало плохо. Циммерман проявил полное сочувствие к его недомоганию и проводил в опочивальню баронессы. Ляйтнер без всякой команды взял под контроль Гансика.

— Где у вас ящик для мусора? — спросил Вайнгартнер.

Хесслер величественным жестом указал во двор.

— Там, — но сегодня утром мусор увезли, и я его весь вымыл — запах был жуткий.

— Ничего, все равно мы его проверим, — решил Вайнгартнер. Он прекрасно знал, что полностью следы никогда уничтожить не удается. Хотя и было неприятное ощущение, что предстоит найти иголку в стоге сена.

— Я просто не могу представить, что Хайнц Хорстман мог быть отчего-то несчастен, — заметил фон Гота. — По крайней мере судя по тому, что я о нем узнал до сих пор. Мне он представлялся скорее энергичным, иногда и бесшабашным парнем.

— Но одно не исключает другого, — заметила Генриетта Шмельц.

Они сидели друг напротив друга на вилле на озере Аммер. В бокалах опять благоухало старое шерри лучшего сорта.

— За ту летнюю ночь я сблизилась с Хорстманом больше, чем с кем бы то ни было, — начала свои откровения Генриетта. — Хорстман понял всю безысходность моей предыдущей жизни. И притом понимал, что сам в таком же положении.

Сумрак проникал в комнату, мебель и стены словно теряли свои очертания. Но лица Генриетты он не коснулся.

— Когда уже приближался рассвет, мне захотелось пройтись до пристани. Я огляделась в поисках провожатого, но большинство гостей куда-то исчезли. И Амадея нигде не было. И тут рядом со мной появился Хорстман. Не говоря ни слова, он пошел за мной к мосткам. Там была приготовлена бутылка шампанского, как когда-то… Господи, сколько же минуло лет? Пятнадцать? Двадцать? За эти годы многое изменилось в отношениях между мной и Анатолем, мы растеряли наши былые чувства… Наверно, я плакала. Тихо, только слезы текли по лицу.

И Хайнц понял, что со мной происходит. Подсел ко мне, словно собираясь поддержать меня, которая ему в матери годилась. И потом вдруг сказал:

— Я больше видеть этого не могу!

А я ответила:

— Не нужно, прошу вас, оставьте меня одну!

Но он не тронулся с места, только сказал:

— Поймите, я не могу спокойно смотреть, когда человека обижают и унижают. Он вас использовал, и теперь собирается избавиться. Это отвратительно. Со мной произошло то же самое. Но я буду защищать и себя, и вас! Использую все средства, что у меня есть и еще будут!

— Теперь понимаю, — тихо заметил фон Гота. — Это был какой-то напряженный до крайности и небезопасный позыв человеколюбия.

— Любовь, — грустно остановила его Генриетта, — в любой жизненной ситуации несет с собой опасность. Но человек не должен из-за нее лишаться жизни.

Мнение Рут К. об Анатоле Шмельце.

«Мои муж — архитектор, известный и в международном масштабе. Шмельц познакомился с ним и часто нас навещал. При этих визитах с ним познакомилась и я. И очень скоро почувствовала к нему искреннюю симпатию. Он необычайно чуткий человек. Любовь — главный смысл и светоч его жизни. Он жаждет любить и быть любимым. Никогда не забуду, как однажды поздно вечером у него вдруг прорвался отчаянный вопрос:

— Есть ли хоть какой смысл в моей жизни, которую я трачу таким образом?

А мой муж, который тоже любил Анатоля, сказал мне:

— Этот человек слишком хорош для нашего мира. Эти гиены вокруг него чуют его слабость, знают бесконечную доброту и бесстыдно ей пользуются. И Анатоль все платит и платит, ничего не получая взамен, и прежде всего того, что ему нужнее всего, — любви!»

Доклад доктора юриспруденции Штайнера генеральному прокурору доктору юриспруденции Гляйхеру.

«Я ознакомил Вардайнера и Гольднера с решением о возбуждении уголовного дела. А также сообщил им основные положения закона. После этого предложил дать объяснения.

Вардайнер, как отмечено в стенограмме, заявил:

— Не намерен слушать ваши измышления и тем более отвечать вам. Ваше поведение — типичное превышение власти!

Гольднер отреагировал так:

— Вы явно из юридических крючкотворов и попали по верному адресу, ведь я — в каждую бочку затычка!

Теперь нам нужно с обоими задержанными провести предварительное слушание. Существует опасность, что это не уложится в установленные законом двадцать четыре часа. Особенно поскольку оба, несмотря на неоднократные требования, не сообщили имена своих адвокатов.

Доктор Гляйхер:

— А что выяснила полиция?

Доктор Штайнер:

— Достаточно, чтобы подтвердить и даже дополнить имеющиеся доказательства. Факты говорят о том, что Вардайнер не меньше пяти раз встречался в квартире Карла Гольднера с несовершеннолетней Ингеборг Файнер, которая является его подчиненной.

Доктор Гляйхер:

— А что насчет родителей этой девицы?

Доктор Штайнер:

— Они готовы подать в суд. Заявление у нас уже есть.

Доктор Гляйхер:

— Прекрасно, коллега! Теперь осталось только заставить эту Файнер дать показания в том же духе — и дело сделано!»

Капитана Крамер-Марайна вызвали по радио на место аварии с пятью трупами. Когда, разобравшись в этой трагедии, он вернулся в гараж Шмельца, встретил его хмурый Вайнгартнер.

— Чертовски крепкий орешек, капитан. Гараж и мастерская стерильны, как операционная. Этот тип промыл все щелочью и даже кислотой. Чистота — его слабость, как он утверждает.

— Насколько я знаю, вы тут работаете всего два часа, — сказал капитан.

— И за это время мы не нашли абсолютно ничего!

— Ищите дальше! — распорядился капитан. — И даже если это займет весь день, найдите то, что нужно!

Тут Крамер-Марайн заметил Ганса Хесслера, стоявшего у гаража, словно наготове по первому призыву прийти на помощь. Неподалеку от него незаметно держался Ляйтнер.

— Мы с вами знакомы?