Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

— Это слишком похоже на охоту с приманкой, — бесцветным голосом сказал Кребс. — Этого я никак не ожидал, только не от тебя! Максимум — от Келлера. Видимо, и ты можешь быть безжалостным, даже с друзьями!

— Бывает, что чувства нужно отставить в сторону! — Циммерман листал блокнот, не глядя на Кребса. — И не забывай, что теперь нам Фоглер уже не нужна как коронный свидетель. Пусть лишь назовет имя, остальное мы сделаем сами.

Программа похорон Хайнца Хорстмана — понедельник, 14.30, Лесное кладбище.

Ритуальный зал № 1 будет открыт с 13.45. Первые два ряда кресел забронированы для родных и близких покойного. В 14.00 — траурный акт в ритуальном зале.

1. Струнный квартет Бетховена.

2. Молитва — священник.

3. Траурные речи шеф-редактора газеты, представителя союза журналистов и одного из коллег.

4. Заключительное слово священника.

5. Струнный квартет Бетховена.

После этого — траурный обряд у могилы на Лесном кладбище, сектор С, ряд 3, могила № 189.

Эксперт Рогальски осмотрел могилу и запомнил ее расположение на случай возможной эксгумации.

Из «родных и близких» была одна Хельга Хорстман. Сопровождал ее Вольрих. Расходы оплатило издательство.

Обе сотрудницы — и Браш, и Дрейер — не откладывая, взялись за дело. Поскольку Кребс взял на себя Хелен Фоглер, они начали с места исчезновения, допросив директора, учителей и одноклассниц.

Эвальд Зенгер, директор. Сабину я хорошо знаю, с самого начала уделяла ей особое внимание. Больно уж тиха она была, а у девочек в ее возрасте это всегда подозрительно. Никогда не знаешь, что может произойти.

Эрика Абромайт, учительница. Сабина — нервный ребенок, зато очень интеллигентный. Все в классе ее бы любили, сумей она сблизиться с ними. Но она держится на дистанции, предпочитает оставаться одна, насколько я знаю, не завела ни одной близкой подруги.

Поэтому я удивилась, — когда случайно заметила, как Сабина, выйдя из школы, разговаривает на той стороне улицы с каким-то мужчиной. Похоже, он ее поджидал. Что за мужчина и как он выглядел? Ну, такой среднего роста, ни худой, ни толстый. Очень прилично одет. Лица я не видела, у него на глаза была надвинута шляпа. Возраст… не скажу, но явно не юноша. Единственное, что бросилось в глаза — он заметно сутулился.

Хильдегард Бендесдорф, одноклассница. Да, Сабина моя подруга. Но об этом никто не знает. Это наша тайна.

Браш. Хорошо, Хильда. Вы с Сабиной шли из школы. И что произошло?

Хильдегард. Она вдруг от меня убежала!

Браш. А почему? И куда?

Хильдегард. На другую сторону улицы. Там стоял какой-то мужчина. Сабина что-то крикнула и побежала к нему.

Браш. Что это был за человек? Какого возраста?

Хильдегард. Думаю, как мой отец. Не меньше тридцати, а то и больше.

В ритуальном зале закончилась траурная церемония. Процессия потянулась к могиле. Возглавлял ее кладбищенский служка, за ним четыре могильщика везли на стальной тележке останки Хайнца Хорстмана в гробу под дуб. Сквозь тучи выглянуло блеклое солнце, подсушившее дорожки.

Сразу за гробом шагала «безутешная вдова» Хельга, вся в черном, потупив взор. «Она несла свой крест, как сообщал „Мюнхенский курьер“, в высшей степени достойно». Шла между пастором и Вольрихом, надевшим ничего не выражавшую скорбящую маску.

За ними, бок о бок, Шмельц с Тиришем, потом Вардайнер с Гольднером, которые, шагая рядом, о чем-то перешептывались, сохраняя смертельно серьезные мины, за ними следовал почетный эскорт коллег и сослуживцев, нетерпеливо ожидавших, когда все кончится. Впрочем, две женщины плакали по-настоящему.

И позади всех скромно держалась Генриетта Шмельц, «истинная сенсация этого представления», как позднее говорил Гольднер. Отказавшись идти с мужем, она попросила сопровождать себя фон Готу. Тот с удовольствием исполнил ее желание, хотя предварительно и испросил согласие своего шефа — комиссара Циммермана.

Первое описание «мужчины, который ждал Сабину у школы и, очевидно, увел ее с собой», комиссар Циммерман получил около двух часов дня. Фельдер не удержался, чтобы не заметить:

— По-моему, вы именно этого и ждали. Но от такого туманного описания проку мало.

— Не беспокойтесь, — пробурчал Циммерман, — оставьте это мне. Вы лучше постарайтесь, чтобы шевелились коллеги у Монгских водопадов. Подгоните их, ребят нам нужно заполучить как можно скорее.

Потом Циммерман позвонил Кребсу, который все еще торчал у Хелен Фоглер.

— Есть первые результаты. Речь идет о мужчине среднего или ниже среднего роста, довольно прилично одетого, неопределенного возраста, очевидно, не меньше тридцати.

— И ты полагаешь, такое описание нам чем-то поможет? — скептически спросил Кребс.

— Думаю, на Хелен Фоглер оно должно подействовать, — с поразительной прямотой заявил комиссар. — Описание человека, который увел Сабину; она должна его знать. И пора уже, черт возьми, ей сказать, как его зовут!

Кребс медленно, слово за словом повторял следом за Циммерманом описание неизвестного, и Хелен Фоглер, к его немалому изумлению, вдруг произнесла столь долго скрываемое имя. Кребс тут же передал его Циммерману.

— Наконец-то! — Циммерман вскочил и выбежал из кабинета.

Несколько замечаний литератора Карла Гольднера.

«Похороны Хорстмана казались мне рождественским маскарадом. Главным аттракционом была „безутешная вдова“. Из этой аморальной и сексуально одержимой бабенки даже сквозь траурное платье так и перло извращенностью.

— Мне просто блевать хочется, — шепнул я Вардайнеру, и тот ответил: „А меня уже и на это не хватит“.

И в тот самый момент, когда гроб Хорстмана опустили в могилу и на него посыпались цветы и комья земли, для полноты трагикомического эффекта явилось правосудие в облике уголовной полиции.

Вначале Циммерман, словно голодный волк, двинулся к Шмельцу. Остановился чуть в стороне, за ним последовали еще двое полицейских. И наконец, последний из пришедших был классом выше. Звали его Штайнер, и был он прокурором. Тот терпеливо ждал со своей свитой у выхода с кладбища. Там нас в Вардайнером и арестовали».

Примерно в то же время, около трех часов дня, Сабина вернулась к матери; плача от радости, она кинулась к Хелен, и та дрожащими руками схватила ее в объятия.

— Господи, деточка, где же ты была?

— Прости, мамуля, но я не виновата. — И, показала на человека, стоявшего у двери. — Мы там застряли и не могли тронуться с места!

— Я должен это подтвердить, — сказал мужчина, у ног которого крутился пес, пытаясь проникнуть в комнату.

— Так это вы? — ужаснулся комиссар Кребс, который все еще ждал у телефона новостей. Но нервное напряжение не проходило, хотя он и узнал Келлера.