Николай Лузан - Фантом

Веселый солнечный зайчик запрыгнул в кабинет и беззаботно заскакал по стенам, немало повидавших на своем веку и ставших свидетелями многих трагических и героических страниц в истории отечественной военной контрразведки, а также судеб тех, кто ее возглавлял. В годы репрессий девять из тринадцати руководителей стали жертвами маниакальной подозрительности Сталина. Уцелели единицы, один из них — Виталий Федорчук впоследствии возглавил КГБ СССР.

Во время войны здесь рождались замыслы многих блестящих разведывательных и контрразведывательных операций, проводившихся знаменитым Смершем. Вершиной оперативного искусства и профессионального мастерства смершевцев стала операция «Загадка». В течение двух лет им удавалось водить за нос ассов германской разведки. Ее руководитель — рейхсфюрер СС Гиммлер, отмечая «заслуги» агентурной группы «Иосиф», и не подозревал, что она «блестяще работала» не на него, а на Иосифа Сталина.

Победный салют сорок пятого положил конец самой кровопролитной войне, но не тайному противоборству спецслужб бывших союзников. Это сполна ощутили на себе военные контрразведчики. В годы холодной войны ими была поставлена последняя точка в деятельности многих матерых шпионов. Бывший генерал ГРУ Поляков, о ком руководители ЦРУ отзывались не иначе как «…о самом драгоценном брильянте в короне американской разведки», нанес тяжелейший урон советским спецслужбам, отдав на растерзание свыше тысячи своих коллег. Последнюю огранку «брильянта» провели военные контрразведчики. Вместо золотых пляжей Майами предатель закончил жизнь в печи советского крематория. Ранее подобная участь постигла слугу двух разведок ЦРУ и британской разведки МИ-6 бывшего полковника ГРУ Пеньковского. Возомнивший себя суперагентом и вершителем судеб целых народов, тщеславный предатель не успел покрасоваться в мундире британского полковника и добиться приема у королевы. Выходным костюмчиком на тот свет для него стала арестантская роба. После них еще целый ряд клонированных высокопоставленных изменников получил по заслугам. Но не только секреты разоблачения предателей, а и множество других тайн хранили стены этого кабинета.

Застыв у окна, Градов смотрел на улицу и не замечал суеты человеческого муравейника. Его мысли занимала операция «Мираж». Ее ход вызывал двоякие чувства: с одной стороны, активность американской разведки в работе с Фантомом — Кочубеем говорила о том, что она не заподозрила подвоха, а с другой — сверхвысокий темп таил в себе угрозу. Ракетчики генерала Соловцова и разработчики из конструкторского бюро Соломонова каждый раз оказывались перед сложнейшей дилеммой: что дать такого и при этом не раскрыть главные секреты «Тополя».

Размышления Градова нарушил звонок дежурного.

— Товарищ генерал-полковник, генерал Сердюк и полковник Писаренко прибыли и находятся в приемной! — доложил он.

— Пусть заходят! — распорядился Градов.

Сердюк и Писаренко, как были в полевой форме, так и вошли в кабинет. Не только она, но и прогорклый запах пороховой гари, въевшийся в одежду, говорил о том, что они постреляли от души.

— А, зверобои, как прошли стрельбы? — поинтересовался Градов.

— Зверобоев и Чингачгуков среди нас не обнаружилось, но и за молоком никто не бегал, — отшутился Сердюк.

— Это хорошо. Еще бы, Анатолий Алексеевич, ты чужие мысли научился читать — цены бы тебе не было.

— О чем это вы, Георгий Александрович?

— О шифровках ЦРУ и твоей докладной. Скажу прямо — слабовата! Как будто не ты писал.

— Слабовата?! — в голосе Сердюка послышалась обида.

Один из самых опытных и уважаемых сотрудников департамента, за плечами которого были десятки сложных операций, он привык к тому, что его предложения с лету находили поддержку у руководства. Поэтому критика Градова, а еще больше тон, больно ударили по самолюбию Сердюка. В последнее время ему стало казаться, что кое-кто из молодых коллег стал снисходительно посматривать на «деда Толю». Его служба в военной контрразведке, которой было отдано 35 лет, подходила к концу и, как бы то горько не было осознавать, впереди ждала пугающая неизвестностью «гражданка».

— Ты только не обижайся, Анатолий Алексеевич, но я, честно говоря, рассчитывал на большее, — смягчил тон Градов.

— Товарищ генерал, мне кажется, я отразил все позиции! — возразил Сердюк.

— Отразить-то отразил. Но в том отражении я увидел такие козьи морды, что мне за Кочубея стало грустно.

— Не понял, товарищ генерал? Вы хотите сказать, что я…

— Да, погоди ты, Анатолий! Не заводись! — остановил его Градов и предложил: — Присаживайся, как говориться, в ногах правды нет…

— Георгий Александрович, мне, может, выйти? — деликатно заметил Писаренко.

— Василий Григорьевич, ты эти свои политесы брось! Тут все свои. Проходи! Будем вместе разбираться с теми крючками, что под нас подводит ЦРУ! Как говориться, одна голова хорошо, а три лучше, — старался наладить рабочую атмосферу Градов.

Сердюк промолчал и, заняв место за столом заседаний, скосил глаз на докладную. Она была испещрена пометками Градова. Такого с его документами давно не происходило. Нахохлившись, он ждал, что скажет Градов. Тот, щадя его самолюбие, сохранял доброжелательный тон:

— Анатолий Алексеевич, пойми меня правильно: вчера, похоже, был не твой день. То ли успехи в операции вскружили голову, то ли что-то другое, но ты пошел по накатанной колее. Я несколько раз перечитал докладную, и у меня возникло больше вопросов, чем я получил ответов.

— Неужели все так плохо? — глухо обронил Сердюк.

— Речь не о том. В целом изложено все по делу. Но почему ты обошел стороной камни, которые ЦРУ хитро подбросило в наш огород?

— Что вы имеете в виду?

— Ты расценил задание ЦРУ, связанное с предоставлением Кочубеем информации о маршрутах своего движения, только как подготовку к работе через тайник.

— Так они об этом сами пишут!

— Пишут? А между тех самых строк я читаю и вижу другое — таким образом они пытаются перепроверить Кочубея.

— Так это же само собой разумеется?! Поэтому я не стал расписывать в деталях.

— А зря! В деталях черт запрятан.

— Товарищ генерал, но всего не предусмотришь.

— Не спорю. Да, у тебя изложены толковые рекомендации, но они хороши в целом для учета в организации работы по американской линии. А у нас конкретная ситуация, и ее надо решить конкретно.

— Ясно, товарищ генерал, разрешите прокачать все варианты и доложить завтра, — сухо сказал Сердюк.

— Хорошо! — не стал настаивать Градов и, обратившись к Писаренко, потребовал: — Василий Григорьевич, ты тоже не должен оставаться в стороне! Разрешаю привлечь к работе тех, кто поголовастее, но без всякой привязки к Кочубею.